На призыв переехать в Россию откликнулось 40 жителей Эстонии

I.

"Тибла" и "хороший русский"

Английский анекдот советует женщине, попавшей в безвыходную ситуацию с мужчиной, сдаться и получить удовольствие. В общении со своей родиной-мачехой многие русские приблизительно так и поступают — спасаются по-разному, приспосабливаясь к моноэтническому обществу.

Для справки: средние показатели по зарплате, высшему образованию, карьерному росту, безработице, наркомании, алкоголизму, СПИДу разнятся в пользу эстонцев в 1,5-2,5 раза. Неэстонцы, составляя треть населения, фактически отстранены от управления государством, от местных самоуправлений, от общественно-политической жизни страны.

Потому и называют они себя "второсортными" жителями страны.

И в то же время Эстония как новая родина в житейском (гламурно-гастрономическом) плане для местного русского обывателя, безусловно, привлекательнее, чем Россия. Таких русских правильнее называть бывшими "советскими", нашедшими в Прибалтике место, где жить лучше и легче, а также постепенно забывающих о своей национальности. Для людей с ментальностью потребителя нынешняя Эстония в образе рыбы-прилипалы, питающейся объедками, оставшимися от обеда акулы,– сущий рай.

Большинство послевоенных русских прижилось в "ближнем порубежье" (как говорили до войны местные русские). Они привыкли кушать "жирную сметану", и, вообще, они уже другие русские. Прижились и потому, что тут — могилы родственников, короче, пущены корни. Наконец, не секрет, что в России руссобалтов не так уж и ждут.

Беспокоит другое — среди приехавших в Эстонию после войны инородцев (эстонский политологический термин — muulased), даже получивших эстонское гражданство по натурализации, явное большинство составляют те, кто продолжают ощущать себя в Эстонии гостями и эмигрантами. Они убеждены, что не вправе осуждать преимущество эстонцев перед русскими. Более того, ставя себя в роль "бедного родственника", они сами провоцируют высокомерное к себе отношение.

Среди них есть и такие, которые не просто закрывают глаза на дискриминацию, но и ревностно служат безразлично-враждебной к ним власти и с упоением ассимилируются: меняют фамилии, дают своим отпрыскам нерусские имена и уже массово определяют их в эстоноязычные детсады и особенно в школы.

Среди приспособленцев все больше и таких, кто, доказывая верноподданническое отношение, или ради карьеры и сытой жизни, без угрызений совести публично обвиняют других русских в нелояльности к Эстонии, публично осуждают тех немногих своих соплеменников, которые еще верят в борьбу за межэтническое равенство.

Быть русским стало профессией. Тем русским, которые торгуют ею, эстонцы уже не дают оскорбительное прозвище "тибла", причисляя их к касте "хороших" или "своих" русских.

Нет элиты — нет общины

Среди местных русских доминируют смирение, отсутствие собственной позиции, беспринципное и некритичное отношение к этнической несправедливости, которая воспринимается, как неизбежное. Как, к примеру, затмение Солнца.

Но немало и таких конформистов, которые, не оправдывая существующее межэтническое неравенство, со временем стали входить в положение титульной нации и потому не вмешиваются в эстонское дело, объясняя преимущество эстонцев перед приезжими Историей.

Это объяснение видится в становлении эстонской нации и государственности. Поскольку среди захватчиков, веками командовавших в Эстонии (датчане, немцы, шведы, нынче в этой роли, но виртуально, американцы), были также русские и советские, то это вызывает у местной русской интеллигенции чувство исторической вины, тем более, что его сильно подогревает эстонская пропаганда.

"Понимающая эстонцев" русская элита сегодня относится нейтрально к существующему порядку вещей. Это объясняется и тем, что многие давно, еще до "бронзовых ночей", поняли — государство всячески препятствует любому недовольству инородцев.

Есть еще один "сорт" местных русских (пятая их часть) — потомки тех, кто жили в Эстонии еще до Второй мировой войны. Благодаря опыту предков, они хорошо знают изнанку эстонского общества, свободно владеют эстонским языком. А потому спокойнее, снисходительнее остальных русских относятся к "турбулентности" становления эстонской независимости.

Однако и им эстонцы не дают ходу — относятся даже с большим недоверием, чем к послевоенным русским: старожилы лучше эстонцев знают приехавших русских и лучше последних знают эстонцев. То есть манипулировать коренными русскими новой эстонской элите куда сложнее, чем русскими, оказавшимися в Эстонии в советское время. Кстати, "советские" русские в течение всех 17 лет восстановленной независимости противопоставляли себя довоенным русским, чем только усугубляли разброд и шатание в русской общине.

И получилось так, что нарождавшаяся в начале 90-х годов прошлого века прослойка русской интеллигенции, так необходимой для того, чтобы инициировать формирование русской общины, а затем и диаспоры с четкой самоорганизацией, была уничтожена в зародыше. Но помимо внутренних разногласий и противоречий, свою и решающую роль в этом сыграло эстонское государство, которое методично сводило на нет все попытки создания самостоятельного русского представительства, наподобие шведского в Финляндии.

Холопы новоявленных баронов

Многие обозреватели считают, что после апрельских событий 2007 года диспозиция изменилась — резко возросло число таких русских, которые, хотя публично и не возмущаются межэтнической ситуацией, но затаили обиду и неприятие своего униженного положения и уже не боятся говорить об этом, пусть даже "на кухне".

Ряды таких только пополняются после заявлений, подобных тому, какое сделал президент ЭР Тоомас Хендрик Ильвес в интервью Би-Би-Си: он-де не желает изучать русский как язык "оккупантов".

В свете возрастающего межэтнического недоверия актуален ответ на вопрос, за что же эстонская элита и рядовые эстонцы брезгуют русскими? Поразительно, но брезговать-то не за что! Ведь единственное, чего добивались, начиная с 1991 года, местные русские, так это равноправия с эстонцами и, если не в реальной жизни, то хотя бы на бумаге — в законах. Заметьте, речь даже не о равенстве!

Удивляет неистовость, с которой сегодняшние власть и СМИ мстят за свое прошлое живущим в Эстонии русским. Хотя те, ну никак, не виноваты в многовековом угнетении коренных жителей, в том числе, в так называемой "советской оккупации".

В целом, русское население безоговорочно принимает все диктуемые государством правила игры. До "бронзовых ночей", в отличие от Латвии и Литвы, в Эстонии не было пролито ни одной капли крови при восстановлении независимости. Русские без энтузиазма, со скрипом, но молча, без протестов, приняли все — от унизительного требования писать неграмотно по-русски, например, "Таллинн" и "Мариа" до удивлявшего поначалу отказа Эстонии от вожделенной независимости и ухода в новый союз — Европейский, а также в подчинение НАТО.

Даже после апрельских событий признавалось, что местные русские, вне сомнения, законопослушны. А как иначе? Любой голос в защиту этнического неравенства воспринимается, как "рука Москвы". С непокорными расправляются СМИ, с ними негласно, но вплотную работают спецслужбы. В частности, и по причине этого русская элита в Эстонии отказалась со временем от всякой политической борьбы.

Еще перед муниципальными выборами 2005 года на закрытом заседании правительства (к слову, с участием и, якобы, прорусских центристов — партнеров "Единой России") обсуждался вопрос о недопущении самостоятельного русского представительства в столичном горсобрании. Так или не так, но в итоге у русских нет сегодня своей фракции ни в парламенте, ни в столице, где половину жителей составляют русские.

Молодой независимости и этого показалось недостаточно. Когда год назад президент страны заявил, что никогда еще в Эстонии не жилось так хорошо, многим показалось сумасшествием страстное желание правительства уже и плюнуть в душу русских — убрать Бронзового солдата из центра Таллина. Русские оправданно увидели в этом вызывающую демонстрацию пренебрежительного к себе отношения. Будто они — холопы новоявленных баронов XXI века.

II.

Упрямо совмещая несовместимое

Те, кто приветствуют диалог с эстонцами или оценивают потуги русских в этом направлении, должны знать, насколько естественна в условиях современной Эстонии агрессивная русофобия. Откуда она получает подпитку?

Первая заковыка в том, что эстонцы и русские очень разные. Можно даже говорить об этнической несовместимости. Лобовые попытки интегрировать русских в эстонское общество можно сравнить с желанием накрутить на болт с дюймовой резьбой гайку с метрической. Можно, конечно, и через колено, как это местами делали при формировании единой общности — советского народа. Но чем кончилось это, кстати, далеко не самое брутальное насилие, знают все.

Лет 15 назад, когда национал-радикалам еще не удавалось отравить эстонское общество ядом национального превосходства и чванства, столичный мэр Яак Тамм создал городской клуб "Раэ", который предпринял искренние попытки наладить межэтнический диалог, интегрировать русских в эстонское общество.

После одного из заседаний, символически проходившем в Русском театре, я, живущий в пятом поколении в Эстонии русский, выразил скептицизм по поводу "слияния в экстазе". И именно потому, что эстонцы и русские — этнически исключительно разные. Тогда меня поддержал только известный эстонский социолог Юло Вооглайд.

Сегодня, оценивая влияние "бронзовых ночей" на интеграцию, надо признать, что они ее не разрушили, как самонадеянно полагает власть. Эти "ночи" убедительно засвидетельствовали другое — крах мифа об интеграции, которой попросту не было. Этот миф (проект оценивается в миллиарды эстонских крон) изначально был нужен для показухи. Надо было показать, что межнациональный диалог будто бы налаживается. Интеграция стала дымовой завесой вполне сознательного отказа от цивилизованного решения "русского вопроса". И что не последнее — для бесстыдного выкачивания под заведомую фикцию громадных денег наивного в данном случае Евросоюза.

"Бронзовые ночи" усугубили достаточно хорошо скрываемые обеими сторонами взаимное недоверие, неприязнь, которые и сегодня тлеют в обществе. Конфликт не разгорается только благодаря хитроумной дискриминационной политике Эстонии, зарубежным финансовым вливаниям и мощной поддержке лицемерного Запада.

Расчет прост: материальное положение русских не должно быть настолько скверным, чтобы они стали подумывать о бунте из-за своего очевидного неравноправия. Если раньше пропаганда трубила о том, что в России родственникам эстонских русских живется намного хуже, чем им самим, то сегодня их сравнивают с Африкой.

Вечно загонять проблему в угол не получится. Тем не менее, авторы новой многолетней государственной программы интеграции (теперь ее прозвали "проникновением", на эстонском языке — lõimumine) так и не учли допущенные ошибки и промахи. Они хотят на новый лад накрутить ту самую "русскую" гайку на свой "эстонский" болт, делая вид, будто не замечают, что эстонцы и неэстонцы отличаются между собой по целому ряду параметров. Это — ментальность, темперамент, воспитание, национальные традиции, язык (алфавит), вероисповедание, нравственность, исторический опыт, включая опыт государственности. А еще это — разное миропонимание.

Гражданское общество или моноэтнизм?

Различия действительно существенны. В качестве иллюстрации стоит привести герб Финляндской Республики — лев держит в лапах прямой меч и топчет кривую саблю. То есть показано непримиримое противостояние цивилизаций Запада и Востока.

И получается так, что оно вовсе не в прошлом. Такое противостояние в Эстонии — реальность, и с ним надо считаться, если, конечно, власти желают гарантированного мирного сосуществования различных языково-этнических групп.

Но с высоты сегодняшних дней ясно, что главная причина межэтнических конфликтов кроется не в этнических различиях. Их в значительной степени можно гармонизировать в условиях гражданского общества. Увы, о нем в Эстонии любят лишь поговорить в пропагандистских целях.

В реальной межэтнической политике Эстонии понятие гражданского общества часто подменяется мультикультурностью (поддержка многообразия культур национальных меньшинств). На эти же грабли наступает Евросоюз, где тоже любят всего лишь замазывать трещины межэтнического неустройства в своих странах.

Пребывающих в националистическом угаре эстонцев можно понять. Есть разница между дозволением национальным меньшинствам заниматься художественной самодеятельностью — петь романсы и играть на балалайке — и ограничением прав русских быть избранными в местный орган власти или голосовать на парламентских выборах.

Сегодня уже всем ясно, что Эстония создает моноэтническое общество и государство. Все остальные этнические группы воспринимаются, как нечто иррациональное, которому из гуманных соображений разрешено изображать мультикультурность, дышать эстонским воздухом, платить налоги, обслуживать титульную нацию, выполняя "черную" работу.

Разумеется, этот тезис нельзя абсолютизировать, но этим пронизаны все сферы государственной и общественной жизни Эстонии. Это и ведет в тупик. Ибо, стоит повториться, фундаментальное средство избавления от межэтнического противостояния или взаимного непонимания видится только в гражданском обществе, когда приоритетом провозглашается не национальность (принцип крови), а гражданство жителей страны (принцип территории).

Восстановленное эстонское государство имело возможность предоставить гражданство сразу всем желающим из числа тех, кто жил в Эстонии на постоянной основе до восстановления независимости в 1991 году. Но, подписывая соответствующий договор с Российской Федерацией, эстонская элита уже знала, что такому не быть.

Цивилизованность и трайбализм

И сейчас не поздно всерьез заняться созданием гражданского общества. Правда, теперь это уже намного труднее, тем более, что Евростат зафиксировал в Эстонии чуть ли не самый высокий в странах Евросоюза уровень ксенофобии, дефицит толерантности, неумение считаться с другими.

Иногда нетерпимость Эстонии к инородцам и стремление любой ценой в кратчайшие сроки догнать (без шуток!) Западную Европу не только объясняют, но и оправдывают тем, что она — маленькая, исстрадавшаяся от иноземного господства страна, это — гордый народ которой очень боится за свое существование, культуру и язык.

Это однобокий подход. Как ни парадоксально, но, по мнению эстонских националистов, отравленные советским интернационализмом, который так или иначе выхолащивал национальное начало, местные русские оказались лучше, чем эстонцы, подготовлены к межнациональному общению, способности жить в гражданском обществе, в Евросоюзе.

И тут впору говорить об интеграции эстонцев в Евросоюз, а не русских — в Эстонию. Пропитанная национальными комплексами неполноценности нуворишествующая эстонская политэлита не может признаться в том, что эстонское государство и общество и поныне не избавились от рудиментов трайбализма. Между тем, это самая главная помеха в установлении гражданского общества.

Эстонцы убеждены, что они — культурный народ (kultuurrahvas). Под цивилизованностью они понимают прежде всего: в прошлом — всеобщую грамотность, ныне — бытовую культуру, моду, дизайн — то, в чем они действительно преуспели.

Но цивилизационный "цветок" — понятие объемное, включает в себя множество иных "лепестков", которые в Эстонии (да и Россия не исключение) распустились еще не полностью. Ведь туземец в смокинге — это еще не цивилизованный человек. Эстонская нация, как и государство, еще не завершили своего становления, не доросли до современных западноевропейских кондиций. Это — факт, как бы кто не клеймил или не переписывал сегодня Историю.

У эстонцев никогда не было своей аристократии, своего дворянства и практически не было традиций офицерства. Почти семьсот лет крепостного права наложили сильный отпечаток на национальное самосознание. Помещиками были не эстонцы, а чужеземцы — немецкие бароны. Поэтому ошибочно называть эстонцев фашистами только за то, что они воевали на стороне Гитлера.

Именно поэтому с элементами исторического реванша Эстония жадно, впопыхах компенсирует теперь отставание, что и приводит к глупостям, недоразумениям, эксцессам, обнаруживает неготовность выполнять букву и дух европейских норм, особенно касающихся защиты национальных меньшинств и гражданского общества.

И потому не сформировался еще в Эстонии в традиционном понимании политический класс. Отсюда так много в эстонской политике — и внешней, и внутренней — детскости и провинциализма. Разная готовность эстонцев и неэстонцев жить по правилам гражданского мира в решающей степени предопределяет тупик в решении "русского вопроса".

Более того, поскольку власть находится в руках эстонцев, то, настаивая на интеграции ли, ассимиляции ли, они тянут русскую общину назад, в прошлое, навязывают местным русским провинциальное, хуторское восприятие мира, менее духовный образ жизни.

Правда, во многом происходящее в Эстонии — не вина, а, скорее, беда эстонцев. Но несправедливо вымещать свои комплексы на русских, тем более после 1 мая 2004 года, когда Эстония вступила в Евросоюз и приняла на себя обязательство жить по-европейски.

Досадно, что Запад, понимающий всю эту подоплеку творимого Эстонией, закрывает на все глаза в корыстных политических целях.

Национал-демократия: "бархатная" ли?

Но и это — не единственное, что объясняет преграды, мешающие жить эстонцам и русским по-человечески, без камня за пазухой.

Вступая в должность, Николай Успенский, нынешний чрезвычайный и полномочный посол России в Эстонии, говорил эстонскому президенту, что проблема диалога двух языково-этнических групп налицо, что она чрезвычайно сложна. Сегодня крайне важно не делать вид, что ее нет. Только после этого можно приступать к ее поэтапному решению.

Но на деле такой инициативы эстонская сторона не проявляла и не проявляет. В последнее время многие национальные комплексы неполноценности спекулятивно подогреваются, питают примитивный ура-патриотизм, возведенный при проамериканском президенте Тоомасе Хендрике Ильвесе в ранг государственной политики.

Она обусловлена ставшей господствующей идеологией национал-демократии , то есть демократией для эстонцев. Напрашиваются робкие ассоциации с национал-социализмом.

В Эстонии сильно обижаются на это, но чем отличается лишение гражданских прав евреев в нацистской Германии и отсутствие их у двух третей неэстонцев? "Русская политика" эстонского государства во многом схожа с обнаруженными в переписке деятелей нацистской Германии тезисами плана "Ост" по освоению восточных земель: приоритет господствующей нации.

Все больше неэстонцев кожей чувствует, что их постепенно и сознательно теснят к межэтнической конфронтации с эстонцами, что проводится политика, которая все откровеннее спекулирует на "родимых пятнах" запоздалого, а потому неизбежно турбулентного становления эстонской нации и государства. То есть дело не только в национальных комплексах и этнической несхожести и потому неготовности к гражданскому обществу.

Суть эстонской текущей политики (päevapoliitika) — ассимиляция или вытеснение русских за пределы страны. Симптоматично, что, начиная со второй половины прошлого года, в Эстонии в два раза увеличилось число ходатайствующих о российском гражданстве. За первые два месяца этого года тенденция сохранилась.

Есть у Эстонии и другая цель — сознательная конфронтация с Россией, за счет чего Эстония хитроумно выторговывает у Запада ощущение безопасности и финансовую подпитку. При этом легкомысленно игнорируются национальные чувства местных русских, для большинства которых Россия остается второй родиной. Государство и СМИ демонстративно делают ставку на манкуртизацию местных русских, оттесняя их по оценке Комиссии ООН на окраины общественно-политической и социально-экономической жизни. Примечательно, что одновременно этих же русских попрекают за нелояльность, отстраненность от общественно-политической жизни. На таком же лицемерии и моральном подавлении русских зиждется языковая политика, а также начавшаяся эстонизации русского образования (реформа с переводом обучения в гимназиях на эстонский язык). Такую психологическую атмосферу в обществе сами русские Эстонии сравнивают "с духовным концлагерем".

Только что засвидетельствовано еще одно преимущество эстонских мужчин и женщин, которые живут на несколько лет дольше русских мужчин и женщин Эстонии. Это — прямой результат дискриминации, что-то вроде геноцида в завуалированной форме. Эстонская пропаганда, разумеется, объясняет это неумением местных русских воспользоваться предоставляемыми Эстонской Республикой возможностями. Хотя прекрасно знает, что это — результат политики.

Вместо настроя на диалог, выработку действительно интеграционной программы принимаются меры для укрепления материальной базы и организационного усиления полиции, других силовых структур, для расширения их карательных прав на случаи… массовых беспорядков. То есть ставка делается на принуждение и силу.

III.

Признайте очевидное-невероятное!

Судя по всему, власти Эстонии самоуспокоились, чувствуя поддержку Запада. После "бронзовых ночей" казалось, что испуганная политэлита и общество заговорили-таки о диалоге с местными русскими. Но очень скоро все вернулось в исходное положение. Эстонские СМИ и политики высокомерно и с нарастающим энтузиазмом малюют Россию "империей зла". Недавно государственное телевидение ЭТВ назвало восточного соседа "миром животных", а нынешнего и следующего президентов РФ в переводе со скабрезного эстонского на литературный русский язык — "двумя половинками мягкого места".

Между тем, в неафишируемом Минюстом ЭР исследовании известный эстонский социолог Райво Ветик называет главным источником социально-политических рисков в эстонском обществе не "Ночной дозор" или "пятую колонну", а политическую систему государства. Но ее-то менять никто не собирается. Все ставится на то, чтобы заставить/вынудить неэстонцев принять эстонские условия и демонизировать Россию.

Эти условия изложил сразу после "бронзовых ночей" министр обороны ЭР Яак Аавиксоо. Он сказал, что для возникновения межэтнического диалога необходимо "желание, а также готовность понять особенности истории Эстонии, согласно которой немецкая оккупация сменилась советской. И еще: сторонам необходимо согласиться, что коммунистический режим был преступным".

Сегодня эстонский истеблишмент и даже подавляющая часть эстонского населения признают только такой вариант примирения. При этом исходят из простого языческого постулата: эстонцы — хозяева на своей земле и все нацменьшинства должны безоговорочно приноравливаться к воле эстонского народа.

Первое, по Аавиксоо, условие мира — желание местных русских вести диалог. Но как раз этого у них все последние 17 лет было хоть отбавляй. Зато эстонская сторона делает все, чтобы его было как можно меньше, ибо не диалог ей нужен, а отчуждение и полное подчинение русских, принятие ими эстонскости и отказ от русскости.

Второе условие — признание оккупации . Вся политическая риторика и эстонские законы пестрят этим термином. Будто неведомо, что мать перестроечного Народного фронта Эстонии, политик и ученый Марью Лауристин, отнюдь не поклонник России и местных русских, по сей день употребляет другое слово — аннексия (присоединение) или инкорпорация как вариант аннексии.

И то, и другое свидетельствует о тривиальном в мировой истории Зле, которое в начале Второй мировой войны Советский Союз сотворил с Эстонией. В сегодняшней России давно признали это насилие. Признали его и местные русские. Но национальная политэлита уперлась рогом — настаивает только на признании оккупации. Хотя по международному праву она предполагает участие сторон в войне, а эстонское государство не воевало с СССР. Не создавал Советский Союз и оккупационную власть в Эстонии. То было классическое присоединение территории — аннексия.

По международному праву, после продолжающейся 50 лет аннексии юридические ее последствия аннулируются, то есть с восстановлением независимости Эстонии в 1991 году претензии за аннексию потеряли правовую силу. Другое дело — оккупация, пусть и несуществующая. Тут простор для демагогии и спекуляций.

Примечательно, что Эстония не обращается за компенсацией в международный суд, зная, что такой иск не будет принят к рассмотрению.

И третье условие — признание преступным "коммунистического режима" (читай: советской власти) в Эстонии. Это — полный абсурд, потому что преступление может установить только суд. А что касается безусловных издержек этого режима, то, говоря о них, несправедливо забывать также плюсы и достижения, которые способствовали восстановлению независимости Эстонии.

Что делать? Ничего не делать?

Как же быть русским Эстонии, кто же замолвит за них доброе слово?

В 1939 году Гитлер повелел всем жившим в Эстонии немцам в обязательном порядке вернуться в Германию. Кое-кто в Таллине рассчитывает на то, чтобы, скажем, Россия, построив в Гдове или Усть-Луге современные закрытые города европейского образца, призвала бы всех русских Эстонии на историческую родину. Но не надо забывать, предвестником чего стала инициатива Гитлера.

Есть еще вариант для русских: смириться, не возникать! Этот вариант хорош тем, что не позволит эстонским националистам спекулировать "на русской опасности". Есть и преподанный русской общине урок — расправа над "Ночным дозором". Она стало четким сигналом: отныне русским отказано в политической борьбе за свои права. "Ночной дозор" защищал памятник в строгом соответствии с законом. Но государство дало понять — всяк, кто станет защищать русских от дискриминации, идти поперёк власти пусть даже законным путем, будет сметен государственной машиной. Схема уничтожения "буревестников" хорошо отработана — сначала СМИ (в том числе и русские журналисты-лакеи) надуманными фактами компрометируют их, потом напускают налоговиков, дорожную полицию, банковский контроль…

В такой ситуации самый безопасный в Эстонии способ защиты русскости — культуртрегерство. Такой курс выбрала и Россия, которой, по словам бывшего кремлевского чиновника высокого ранга Модеста Колерова, следует повернуться спиной к Эстонии — зачем, мол, печься о ее реноме, пусть покажет миру всю свою реваншистскую сущность и нецивилизованность.

И мы видим, что сегодня Россия через "Русский мир" делает ставку на защиту и пропаганду фундамента русскости — духовности, русского языка и культуры. Быть может, начав с такого подхода еще в 1991 году, сегодня русская община была бы более сильной и дееспособной? Во всяком случае, полностью не оправдались иждивенческие настроения русских политиков Эстонии, рассчитывавших на поддержку Москвы.

Гуманитарный вариант не сулит местным русским культуртрегерам славы и политических дивидендов. Но нет нынче задачи важнее и почетнее, чем спасать русскую общину, повышать культурный уровень местных русских, заботиться об их образовании, особенно правовом, и сохранении русского языка. Иными словами, спасать все то, исчезновению чего так содействует власть.

Можно говорить и о нелегальной борьбе. К ней подталкивает совсем молодых русских самоуверенная власть, чем-то напоминающая по стилю подавления инакомыслия не то ежовщину, не то маккартизм, но в более мягком исполнении. В этом году было несколько случаев осквернения уже эстонских памятников. Неизвестные рисуют в публичных местах, может, и не вполне политкорректные лозунги, но выражающие вполне оправданное недовольство русских.

Самое простое — ассимилироваться. Такой способ выживания неизбежно приведет к моральной деградации русского населения, в лучшем случае — к его превращению в класс добропорядочных бюргеров и использованию их в качестве демографического резерва при спасении эстонцев от исчезновения.

Можно и эмигрировать. И с этим явлением после вступления в Евросоюз Эстония сталкивается уже вплотную. Причем уезжают местные русские совсем не обязательно на восток. Туда народ подастся массово в том случае, если, помимо моральной и духовной ущербности, русские Эстонии почувствуют опасность для жизни или заметное улучшение благосостояния в России.

А еще можно добиваться сегрегации, которая уже сегодня во многом — реальность, пусть и виртуальная. Но соглашаться надо только на цивилизованную сегрегацию. Под ней можно предполагать и культурную, и территориальную автономию, а также свой, общественный "русский парламент". Почему, согласно Охридскому соглашению, подписанному правительством Македонии под нажимом НАТО и Евросоюза, албанцы получили целый ряд преференций, а русским Эстонии в этом отказано? Ответ один: русские Эстонии не возьмутся, как албанцы, за оружие. Отсюда вопрос Западу — неужели в Европе нельзя гуманно, без применения силы решать насущные проблемы жителей? Или славян это не касается?

Все эти варианты решения "русского вопроса" имеют право на жизнь. Наверно, возможны и иные решения. Каждый русский выберет свой путь спасения, ибо его жизнь все больше освящена печально знаменитым девизом "Jedem das Seine".

Постскриптум

Есть еще вариант. Глобальные международные перемены, когда на решение "русского вопроса" может повлиять внешняя сила. Как это было в 1939-1940 годы в Эстонии, когда Запад и Советский Союз стали делить Европу на сферы влияния.

Впрочем, есть и такое спасение — пробуждение самой эстонской элиты, СМИ, всего общества от националистического угара. И для начала надо всего лишь отказаться от русофобии и признать всеобщее равноправие. Независимости это не угрожает.

Такие сигналы уже подаются. Принеся в жертву честь и достоинство защитников Бронзового солдата, общество, отравленное языческими предрассудками, сегодня мучительно приходит к осознанию бессмысленности произошедшей зачистки Тынисмяги от Бронзового солдата и праха погибших советских воинов, освободивших мир от нацизма.

Но, возможно, это всего лишь привычное для местных русских убаюкивание общественного мнения, вызванное страхом перед годовщиной апрельских событий?