wolff1975> Руки прочь от рекламы Московского вентиляторного завода! Это эталон рекламы, какая она должна быть:
да я может считаю, что рекламы вообще не должно быть
даже остроумной
реклама - это манипуляция
и в конце 80х-начале 90х с её эпидемическим победоносным распространением это было так хорошо заметно, что у меня был только один вопрос:
неужели на западе, где реклама это привычная часть жизни, люди не видят этой подмены
всё, что я думаю о рекламе, написано в книге Generation П
На примете у "Драфт Подиума" был один очень перспективный клиент.
- Объекту примерно пятьдесят лет, - затягиваясь ментоловой сигаретой, говорил Сергей. - Раньше работал учителем физики. Когда бардак только начинался, организовал кооператив по выпечке тортиков "Птичье молоко" и за два года сделал такие деньги, что сейчас снял в аренду целый кондитерский комбинат в Лефортове. Недавно взял большой кредит. Позавчера у него начался запой, а запои у него примерно по две недели.
Это был короткий и плотный мужичок с хитрым лицом, на котором только начала рассасываться похмельная гримаса, - видимо, он выпил первый стакан незадолго до встречи.
После короткого обмена любезностями (говорила в основном Лена; Сергей сидел в углу, закинув ногу на ногу, и курил) Татарский был представлен в качестве сценариста. Сев за стол перед клиентом, он бухнул "Ролексом" о стол и раскрыл блокнот. Сразу же выяснилось, что клиенту сказать особо нечего. Без сильного галлюциногена было сложно вдохновиться деталями его бизнеса - он главным образом упирал на какие-то поддоны с фторовым покрытием, к которым ничего не прилипает. Слушая и чуть отворачивая лицо в сторону, Татарский кивал и ставил в блокноте бессмысленные закорючки. Краем глаза он осмотрел комнату - в ней тоже не было ничего интересного, если не считать голубой пыжиковой шапки, явно очень дорогой, которая лежала на верхней полке в пустом застекленном шкафу.
Клиент тем временем задумчиво и насупленно глядел на свою пыжиковую шапку в застекленном шкафу. Татарский посмотрел на его руки. Они были сцеплены замком, а большие пальцы быстро вращались друг вокруг друга, словно наматывая на себя невидимую нить. Это и был момент истины.
- А вы не боитесь, что все может кончиться? - спросил Татарский. - Ведь время сами знаете какое. Вдруг все рухнет?
Клиент поморщился и с недоумением поглядел сначала на Татарского, а потом на его спутников. Его пальцы перестали крутиться.
- Боюсь, - ответил он, поднимая глаза. - А кто не боится-то. Странные какие-то у вас вопросы.
- Извините, - сказал Татарский. - Это я так.
Вернувшись домой, Татарский за несколько часов написал сценарий. Уже давно он не чувствовал такого вдохновения. В сценарии не было конкретного сюжета - он состоял из чередования исторических реминисценций и метафор. Росла и рушилась Вавилонская башня, разливался Нил, горел Рим, скакали куда-то по степи бешеные гунны - а на заднем плане вращалась стрелка огромных прозрачных часов.
"Род приходит, и род уходит, - говорил глухой и демонический (Татарский так и написал в сценарии) голос за кадром, - а земля пребывает вовеки".
Но даже земля с развалинами империй и цивилизаций погружалась в конце концов в свинцовый океан; над его ревущей поверхностью оставалась одинокая скала, как бы рифмующаяся своей формой с Вавилонской башней, с которой начинался сценарий. Камера наезжала на скалу, и становился виден выбитый в камне пирожок с буквами "ЛКК", под которым был девиз, найденный Татарским в сборнике "Крылатые латинизмы":
MEDIIS TEMPUSTATIBUS PLACIDUS.
СПОКОЙНЫЙ СРЕДИ БУРЬ.
ЛЕФОРТОВСКИЙ КОНДИТЕРСКИЙ КОМБИНАТ