Реклама Google — средство выживания форумов :)
Вспоминает давний друг Быкова, поэт Геннадий Буравкин:
— В то время бытовало такое осуждаемое понятие как «окопная правда». Мол, это не вся, узкая правда про войну, а настоящая правда — где-то там, в генеральных штабах. Генералы считали, что Быков недооценивает их подвиг. Как будто писатель, показывавший подвиг рядовых, мог обидеть тех генералов! И тогда мы, группа писателей — Анатоль Вертинский, Иван Чигринов и Нил Гилевич (позже к нам присоединился Алесь Адамович), — написали в ЦК КПБ письмо в защиту Быкова. И с этим письмом мы пошли по белорусским коллегам.: Я до сих вспоминаю об этом с некоторым трепетом. Ведь под тем коллективным и непозволительным письмом поставили свои подписи Михась Лыньков, Аркадий Кулешов, Иван Мележ, Янка Брыль: Одно дело, когда письмо подписывали молодые, — это было само собой разумеющееся. Подписи же наших классиков, как теперь понимаю, значили многое не только для нас, но, думаю, были непростым решением и для этих седовласых мэтров. Для них это был действительно мужественный гражданский поступок: В результате мы собрали около восьми десятков подписей. Конечно, были и те, кто отказался подписаться — испугавшись, они говорили: «Быкова так ругать нельзя, но у него же есть недостатки:» Некоторые предупреждали: «Хлопцы, не надо этого делать! Подобные коллективные письма «наверху» не любят».
Основная причина начавшейся травли 40-летнего писателя такова: осенью 1965 года в журнале «Маладосць» вышла новая быковская повесть «Мертвым не больно», в 1966-м ее опубликовал «Новый мир». Именно это произведение наложило отпечаток на всю последующую судьбу писателя — с публикации повести началась, как скажет сам Быков, «большая литературная драма»: поднялась на дыбы сначала российская, а потом и белорусская пресса, созывались «народные сходы», появились «письма протеста». Быкова едва не еженедельно вызывали на «проработки» в Комитет госбезопасности и обком партии, приглашали в Минск на «профилактические» беседы к зампредседателя КГБ генералу Русаку, давили по линии Союза писателей.
Быков тогда находился под особо пристальным вниманием. В школы приходили люди в штатском и рассказывали ученикам (в том числе и в той школе, где учился младший сын писателя), что Быков — пособник немецких реваншистов и враг советского народа. Такие «профилактические» беседы имели результат: супругу писателя Надежду Андреевну, учительницу, со словами «Жена врага народа!» ученики закидали помидорами, неизвестные бросали в окна быковской квартиры камни.
Быкова регулярно поносит пресса. Сам писатель признается однажды Ольге Ипатовой, также жившей в то время в Гродно: «Была или нет против меня новая статья в газете, я узнаю по тому, здоровается сегодня со мной редактор или отворачивается:» Уже тогда Василь Владимирович получил предложение из-за рубежа покинуть СССР. Но не принял его…
После разгрома в «Правде» повесть «Мертвым не больно» не публиковали 20 лет. Критик Игорь Дедков вспоминает по этому поводу:
— Ее (повесть «Мертвым не больно». — С.Ш.) боялись и не переиздавали. И писали о ней, разумеется, мало: не велено было писать. То есть, конечно, пишите, если хотите, но печатать запрещено: Чтобы лучше почувствовать, что произошло с повестью, нужно представить себе идеологическую ситуацию в стране, управляемую малоподвижными, догматическими и трусливыми умами. Наиболее эффективным и демократическим способом управления была публикация статьи в «Правде», возражать которой не полагалось.
Что же касается госнаград — преследователи Быкова не раз любили пенять ему на то, что он-де получил от советского руководства не одно звание. И, действительно, почему власть «церемонилась» с писателем? Лучшее объяснение дает опять же М. Дубенецкий: «Василь Быков — действительно великий писатель нашего времени. Он имеет немало официальных советских регалий — народный писатель, лауреат Государственных премий СССР и БССР, депутат: Правда, тут есть «небольшой» нюансик: все регалии и почести даются ему властями не от души, а чтобы приручить его и показать миру, что Быков совсем не преследуется за свои отличительные эстетические принципы, за свой отличительный гуманизм, который не укладывается в рамки традиционного тупого социализма. Ему никогда не доверяли даже наименьшей руководящей должности».
Впрочем, есть еще одна сторона медали: именно в те годы Быков мог получить Нобелевскую премию. Однако этого не случилось именно по причине того, что на писателя, по ироничному замечанию Рыгора Бородулина, советских наград и званий навешали, как хомутов на коня. Во времена «холодной войны» это был веский аргумент, чтобы советский писатель не был удостоен престижнейшей международной премии. Сам же писатель относился к этим «знакам отличия» без должного пиетета. Вот что в этой связи вспоминает Р. Бородулин:
— Когда Василь был депутатом Верховного Совета, поехали мы как-то в Ушачи — отчитываться перед избирателями. Так вот Быков, достав газету, прочитал материал БелТА о том, что, мол, состоялась очередная сессия Верховного Совета, которая рассматривала такие-то вопросы. После чего сказал: «А теперь будем концерт слушать». На этом его отчет закончился