Есть вечные ценности - в очередной раз сдули пыль с сочинения маркиза де Кюстина...
Московский корреспондент Монд считает Кюстина провидцем, предсказавшим и разоблачившим путинский режим (а до того - само собой сталинский).
Поскольку статья в платном доступе, даю гуглоперевод того, что выложили на французском форуме:
Для Бенуа Виткина, корреспондента газеты «Ле Монд» в Москве в течение пяти лет, наблюдения писателя продолжают служить ключом к пониманию страны, которую он только что покинул.
Автор многочисленных статей, часто публикуемых здесь, всегда очень хорошо информированный и прилагающий большие образовательные усилия, он подписывает свою последнюю статью данью уважения Де Кюстину и его ясному, предостерегающему взгляду на состояние российского общества. В его «Письме из России», опубликованном почти два столетия назад, с удивительным современным сходством описаны корни россиян, состояние их армии и общества.
С момента выхода его самой известной книги «Россия» в 1839 году, почти два столетия назад, такова была его судьба: каждые двадцать или тридцать лет, в зависимости от наблюдаемых в Кремле событий, мы заново открываем Кюстина.
«Эта нация {Россия}, захватническая от природы, алчная от перенесенных лишений, унизительным покорством у себя дома заранее искупает свою мечту о тиранической власти над другими народами; ожидание славы и богатств отвлекает ее от переживаемого ею бесчестья; коленопреклоненный раб грезит о мировом господстве, надеясь смыть с себя позорное клеймо отказа от всякой общественной и личной вольности.»
Альтернативное название «Письма из России», ставшее бестселлером после выхода в свет в 1843 году, является классикой русских исследований – одной из многих историй о путешествиях, которые сформировали на Западе понимание этого «царства фасадов».
Чувство наблюдательности и интуиция
Наблюдательность и интуиция писателя-путешественника по-прежнему поражают воображение. Оно объявляет не что иное, как грядущую большевистскую революцию. Более того, именно сталинизм подарил ему час славы: его описание России в 1839 году приобретает предостерегающий вид. «Российская империя — это дисциплинарный лагерь, а не государственный строй, это общество, находящееся в вечной осаде», — пишет аристократ.
Слова Кюстина тем более ценны, что они выражают разочарование. Маркиз — признанный консерватор, враг Французской революции, который отправил на гильотину своих отца и деда. В царской России он отправляется искать если не горизонт, то утраченный рай. Он сталкивается лишь с «гнетом, замаскированным под любовь к порядку», «тайной, которая управляет всем», «постоянным шпионажем», «фанатизмом послушания», не щадящим ни народа, ни дворянства. «Режим, который не выдержал бы двадцати лет свободного общения с Западом.»
У маркиза хватает смелости и честности пересмотреть свое решение, несмотря на строгий, но всегда вежливый надзор, на который он имеет право. Мы далеки от делегаций европейских интеллектуалов, которые в ХХ веке не находили в ГУЛАГе ничего плохого. Или миссии по наблюдению за выборами, отправленные по уставу, чтобы аплодировать фальсифицированным бюллетеням путинского режима…
Путин, давай поговорим об этом: «История есть собственность государства в России, — пишет Кюстин, — это моральная собственность носителя короны; он хранится в дворцовых подвалах, вместе с сокровищами императорской династии, и людям показывается только то, что Он считает нужным. Память о том, что произошло вчера, является собственностью императора.» И все с этим мирятся, поскольку «сказать правду – значит огорчить государство».
Россия 2019 года, даже 2024 года, — это не та страна, которую представлял себе Кюстин. Там произошли революции, во всех сферах, появился средний класс, столица – ультратехнологичный мировой город… Но как не вспомнить маркиза, видя парад ядерных ракет на Красной площади – «армии, сияющей на параде», иронизирует Кюстин, – когда четверть населения живет без доступа к водопроводу, или наблюдая за новой путинской элитой со стороны спецслужб, которые определяют себя как «новое дворянство»?
Полицейское государство, насилие, коррупция, «презрение к слабым», «раболепие перед церковью», редкая критика, перешептываемая шепотом… все это здесь, превосходно резюмированное Кюстином: «В России разговаривать — значит сговариваться, думать — значит восстать. » Гражданин, как и крепостной до него, стиснул зубы в надежде, что хозяйская палка упадет на соседа. Он так же не убежден в своей способности влиять на судьбу своей страны, как и в желании ее лидеров добиваться общего блага.
Те, кто отвергает эти постулаты, обречены проповедовать в пустыне или быть раздавленными государственной машиной. Лучше отвести взгляд. Хуже того, унижение становится топливом для репрессий и имперских амбиций. «Если государство сильное, то и я сильный, несмотря на нищету, коррупцию, унижения…», — резюмировал социолог Лев Гудков в октябре 2022 года, через шесть месяцев после вторжения в Украину.
«Мы {русские} не европейцы».
Путешествующий писатель предупреждает. Против российской «побеждающей мысли», а также против того, что позже назовут гибридной войной. По его словам, «Россия видит в Европе добычу, которую рано или поздно доставят ей наши раздоры; она разжигает среди нас анархию в надежде нажиться на коррупции, которой она благоволит. (…) Мы имеем слабость к болтовне; у них есть сила тайны».
Кюстин и его категоричные суждения являются ключом к чтению среди других. Русские не созданы для демократии, говорят те, кто читает его слишком быстро или только читает. Приговор звучит как оскорбление для всех тех, кто сегодня находится в тюрьме и не может довольствоваться обобщениями о русском «мистицизме» - аргумент противников Кюстина, таких как Достоевский, упрекавший его в 1861 году в том, что он не понял, что «мы {русские} не европейцы».
Книгу игнорируют (в самой России она запрещена), и люди довольствуются нападками на Кюстина за его главную слабость: его скрытую гомосексуальность, которая снискала ему множество оскорблений во Франции. Этот аргумент по-прежнему актуален в России, которая выбрала гомофобию в качестве одной из центральных черт своей идентичности.
Автор этих строк заканчивает свою работу {в Москве}. Здесь он подписывает свое последнее «Письмо из Москвы», надеясь внести свой вклад за последние пять лет в дело, начатое Кюстином и другими путешественниками до него.