Россия стремится изменить мир, меняя себя, а возможно, наоборот, – изменить себя, меняя мир.
// globalaffairs.ru
...
История и культура, национальные традиции и присущие только конкретным сообществам особенности – один пласт будущего, напоминающий о себе всё более напористо. Взаимосвязанность – экономическая, технологическая, коммуникационная, которая натягивается, как тетива, но не рвётся, удерживая мир целостным, – другой пласт. Они вроде бы должны противоречить друг другу, однако на деле образуют симбиоз. Если прежняя глобальная взаимозависимость мыслилась как надёжный предохранитель от столкновений (не сработал), то ныне связность мира, напротив, гарантирует конфликты, иначе просто не может быть в силу переплетения разнонаправленных интересов. Но она же в идеале порождает чувство позитивной обречённости – деваться от остальных некуда, придётся искать способ мирно сосуществовать.
Этот подзабытый уже термин времён холодной войны пора реабилитировать как оптимальный из доступных вариантов международной предсказуемости.
Но учиться мирному сосуществованию придётся заново. Тогда, когда всем станет понятно: нокаутом никого с ринга вышибить не получится, а победы по очкам станут переходящим призом в зависимости от текущей формы спортсменов и актуального состава судейской коллегии.
Россия – конечно, не единственный, да и, пожалуй, не главный участник состязания. Но она находится в эпицентре мирового катаклизма – отчасти по объективным причинам, отчасти по собственному желанию из неудовлетворённости своим положением. Напомним, что эпицентр – не сама точка взрыва или толчка, происходящего в земных или водных недрах, а её перпендикулярная проекция на поверхность. Россия как геополитический субъект – пространство, где последствия потрясения наиболее заметны и могут быть наиболее разрушительны. Однако само потрясение вызвано не тем, что происходит наверху, а глубинными процессами.
Россия стремится изменить мир, меняя себя, а возможно, наоборот, – изменить себя, меняя мир.
Вполне пушкинский парадокс, и ведь невозможно сказать, что более достижимо. Успех не предопределён ни в одном, ни в другом. Точнее – сдвиги неизбежны по обеим линиям, но они, скорее всего, будут не теми, на которые рассчитывали. Для адаптации к последствиям этих сдвигов понадобятся дальнейшие постоянно варьирующиеся усилия. И неопределённо долго, а никакого «флага над Рейхстагом» нового мироустройства не взовьётся.
Таков по своей природе возникающий мир. В нём не будет «мирового порядка» в понимании, к которому мы привыкли за три четверти века, эпоху по историческим меркам короткую и аномально упорядоченную. От мировоззренческих предпочтений зависит, считать ли угрожающим или многообещающим наступающее время.