Реклама Google — средство выживания форумов :)
1912 год. Экипаж с Генрихом Осиповичем Графтио (А. Папанов) мчится по улицам Санкт-Петербурга, направляясь в Общество Электрического Освещения. Там он требует от директора Общества Ульмана (С. Иванов) объяснить скупку Ульманом земельных участков на реке Волхов, где Графтио должен построить по заказу правительства первую в Российской империи гидроэлектростанцию. Ульман отвечает, что готов затратить миллионы, но не допустить подачи электрической энергии в Петербург, так как ему это просто не выгодно.
1918 год. Зима. На улицах Петрограда жгут костры. На квартиру к Графтио приходит руководитель электротехнического отдела ВСНХ Смидович (В. Марков) и от имени советской власти предлагает Генриху Осиповичу начать строительство гидроэлектростанции на реке Волхов. Он поясняет Графтио, что выполняет поручение председателя Совнаркома В. И. Ульянова-Ленина.
На заснеженном берегу реки Волхов группа инженеров во главе с Графтио осматривают землю под строительство. К ним подходит возглавляющий Волховстрой комиссар Никитин (Г. Егоров) и докладывает, что он созвал жителей окрестных сёл на митинг в честь строительства первой ГЭС. Графтио отвечает, что они приехали сюда с техническими намерениями, а не митинговать. Несмотря на возражения Графтио, Никитин всё равно проводит митинг с удивлёнными замёрзшими людьми.
Никитин недоволен отношением Графтио к работе. Он предлагает Смидовичу заменить Графтио на другого грамотного инженера, который, по его мнению, не будет тянуть время, а будет, наконец, строить Волховскую ГЭС. Смидович пытается объяснить Никитину, что Графтио единственный в России инженер, который может построить такую сложную гидроэлектростанцию, и предлагает ради дела потерпеть его непростой характер. Владимир Васильевич Никитин возвращается с плотницкими бригадами на Волхов и начинает строить рабочие бараки.
Для строительства требуются грамотные инженеры. В Петрограде Графтио и Никитин приходят к Ульману и предлагают Обществу Электрического Освещения взять на себя организацию работ по Волховстрою, но получают отказ. Молодые инженеры — ученики Графтио тоже отказываются участвовать в строительстве. Они настроены антисоветски и считают, что большевики используют имя Графтио в политической игре. Строительство откладывается.
Графтио и Никитин отправляются в Москву в правительство для выяснения судьбы Волховстроя. На совещании у Кржижановского выясняется, что мнения учёных разделились поровну: одна группа во главе с профессором Захарьиным (В. Чекмарёв) выступает против строительства, другая группа во главе с И. Г. Александровым выступает за. Завершая совещание, Кржижановский (В. Козел) сообщает, что окончательное решение будет принято на заседании Совнаркома. Графтио отправляет Никитина на Волховстрой, чтобы работы на строительстве не останавливались, а сам остаётся для выступления на заседании Совнаркома.
15 июля 1918 года В. И. Ленин подписывает декрет Совнаркома о развёртывании работ на Волховской ГЭС. Фильм завершается кадрами из кинохроники строительства и открытия Волховской гидроэлектростанции.
?Поправка на городское население в, например, воронежской области вообще смешная. В уездах там проживало 94% населения.
"Пища крестьянина, в количественном и качественном отношении, не удовлетворяет основных потребностей организма. Обыкновенной будничной пищей крестьянину служит хлеб и картофель. Молоко, коровье масло, творог, мясо, — словом все продукты, богатые белковыми веществами, являются на его стол в исключительных случаях — на свадьбах, при разговеньи, в престольные праздники. Сдабривание жирами, т. е. маслом (постным) или салом, применяется очень редко; каша в последнее время в большинстве случаев отсутствует. Овощи возделываются в самом ничтожном количестве; на зиму делаются, и то далеко не всеми, запасы одной только кислой капусты. Необходимые организму кислоты, доставляемые обыкновенно овощами и без которых легко развивается цинга, заменяются квасом. В годы недородов убавляется обычная норма хлеба; из беды выручает один картофель. Хроническое недоедание — обычное явление в крестьянской семье; едят лучше только при напряжённой работе; как лошади крестьянин задает овес только при отправлении в дальнюю дорогу, так и сам он ест лучше только при предстоящей ему наличной усиленной работе. К сожалению, дети питаются столь же скудно и только объемистою пищею; благодаря плохому питанию, желудочные заболевания очень часты между крестьянами."
к середине XIX века в Японии было 40% грамотного мужского населения и 15% женского. Но ведь это больше, чем в России к тому времени.
— Да, это намного больше. Считается, что в России до реформы 1861 года было где-то 6% грамотных. Японские показатели приблизительно соответствуют самым передовым странам Европы того времени, скажем Голландии и Пруссии. В Японии очень велико почтение перед письменным словом, оно намного больше, чем в Европе. Потому что, для того чтобы научиться иероглифической грамоте, требуется очень много времени, требуется большая усидчивость, и поэтому быть грамотным чрезвычайно почетно. Понятно, что все самураи были грамотными. Но и довольно много крестьян тоже было грамотными.
— А зачем крестьянину нужно было быть грамотным в Японии?
— В Японии не развивалась наука и техника и промышленное производство. Но прогресс в агротехнике, который происходил в XVII–XIX веках, был чрезвычайно большим. Крестьяне читали книжки по агротехнологиям, и они их писали.
Это на самом деле потрясающая штука. На начало XVIII века население Японии составляло чуть больше 30 млн человек. В первой четверти XVIII века население России — где-то 15 млн человек. Это означает, что тот тип хозяйствования, который они вели, позволял прокормить 30 млн человек. В России и странах Европы непроизводительный слой составлял от одного до трех, максимум четыре процента. А в Японии самураи, которым запрещалось заниматься сельским хозяйством вместе с семьями, составляли 2 млн человек, это при 30 миллионах. То есть это получается очень большой непроизводительный слой, который надо кормить.
В Японии ведь имущественный разрыв между богатыми и бедными был совершенно не кричащим, как в Европе или в России, он был намного меньшим. Беспрерывно издавались указы против роскоши, и эти указы все-таки в значительной степени соблюдались. Когда русские или европейские люди осматривают императорский дворец в Японии или какие-то сёгунские резиденции, говорят, ну, что, они правда так плохо жили? И наоборот, когда японцы приезжают в Версаль или в Зимний дворец, они говорят, что теперь понятно, почему у вас случилась революция.
Вообще, я не самый большой поклонник исторического ресентимента любого толка: от хрустящих французской булкой воздыханий о потерянной империи до плача по великому Сталину или же прекрасным большевикам (Telegram: Contact @politeconomics, которые де подарили стране систему массового образования, но им помешали завершить дело правое левое, а так бы жили покруче, чем в этих ваших Western Europe и Western Offshoots. Ресентимент не дает нам возможности адекватно оценить прошлое, мы слишком зацикливаемся на частностях, увлекаемся черри-пикингом и превозносим то, что нам нравится, закрывая глаза на то, что нарушает нашу уютную картину мира.
Если же не увлекаться ресентиментом, а читать профессиональные работы по экономической истории, можно получить намного более адекватное представление о прошлом. В день годовщины Октябрьской революции предлагаю ознакомиться со статьей экономических историков Андрея Маркевича и Марка Харрисона "Первая Мировая война, Гражданская война и восстановление: Национальны доход в России 1913-1928 гг. (https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1645393)" Статья эта чрезвычайно значимая для всех поклонников экономической истории не только по российским, но и мировым меркам. И вот почему.
Проблема. Фактически до работы Маркевича и Харрисона (М&Х) в динамике благосостояния России и СССР зияла дыра с 1913 по 1928 год. Мы знали о том, что было до 1913, знали что было после 1928, но один из самых драматичных периодов нашей экономической истории был по сути слепым пятном. Да, были попытки реконструкции до М&Х, но все они давали точечные оценки, которые часто были неполными и несопоставимыми.
Значимость. М&Х решили восстановить этот пробел. Без реконструкции ВВП невозможно ответить на многие важные вопросы из экономической истории России:
— Насколько успешно различные экономические системы сумели мобилизовать экономику в годы Первой мировой и Гражданской войн? Насколько эффективны были различные экономические политики мобилизации?
— Насколько глубок был кризис после окончания активных боевых действий?
— Учитывая глубину кризиса, как быстро восстанавливалась экономика в годы Новой экономической политики?
— Когда Советская экономика полностью восстановилась?
Помимо значимости реконструкции для российской экономической истории авторы указывают и на её значение для мировой экономической истории: экономика войн, и в частности экономика Первой мировой войны, экономика Гражданских войн в прошлом. Кроме того невозможно анализировать экономический рост России/СССР в долгосрочной перспективе без реконструкции серии ВВП.
Методология. Реконструкция проводилась на основе методологии системы национальных счетов. Во внимание принимались товары и услуги, а не только материальный продукт, что было принято в советской статистике.
Кроме того был взят во внимание т.н. парадокс войны. С одной стороны в условиях войн благосостояние населения снижается, но производство вооружений и расходы на оборону растут, что может даже увеличить ВВП относительно предыдущего периода. М&Х задались вопросом: нужно ли учитывать оборонные услуги в ВВП? Известен ответ по методу Хиггса: оборона является промежуточной, а не конечной услугой, следовательно, в ВВП не включается. М&Х использовали стандартное определение (оборона включена в ВВП), но они также рассчитали альтернативные показатели, чтобы учесть эффект влияния войн на благосостояние и потребление в явном виде.
Все показатели рассчитывались для межвоенной (ПМВ и ВМВ) территории СССР (границы между 1925 и 1939 гг.). Для периода с 1913 по 1917 реконструировалась динамика ВВП и населения РИ без Польши и Финляндии.
Динамика численности населения основана на переписях и статистике смертности и рождаемости. Но официальные цифры были скорректированы на основе предшествующих исследований демографов.
Все расчеты производились в ценах 1913 года. Цены 1928 года были нерыночными (монополия внешней торговли, регулирование цен, рынки не находятся в равновесии), но при этом структура ВВП по секторам 1928 года была близка структуре 1913 года.