HT> Брехать-то не надоело?
Взято у afanarizm По-настоящему проблемой мясо стало во время «коллективизации», когда сельские жители, сопротивляясь грабежу власти, начали массово забивать свой скот. В результате его поголовье упало резко и практически одномоментно — как следствие, рухнуло и потребление мяса. За четыре года…
// historical-fact.livejournal.com
За четыре года энергичного проведения в жизнь сталинского плана реформ в сельском хозяйстве (1928−1932) численность скота в СССР уменьшилась по рабочим лошадям — на 4, 7 млн. голов /20,9%/, крупному рогатому скоту — на 27 млн. гол. /38,З%/, из них коров на 7,7 млн. гол. /24,9%/, молодняка и волов — на 19,6 млн. /4,9%/; овец — на 82 млн. гол. /61,7%/ и свиней на 11,5 млн. голов /44,1%/.
Эти цифры взяты из документа, который называется «Докладная записка И.В. Сталину с основными сведениями данных переписи скота 1932 г.» То есть, были доложены Сталину, но вопреки законам логики в голове у него ничего не прояснилось. А ситуацию мог просчитать заранее любой школьник. Скот находился в частном владении по хлевам крестьянских хозяйств. Когда начали реквизировать скот у кулаков и одновременно заставлять прочих крестьян сдавать «лишних» животных в колхоз, «забыли», что содержать крупные массы скота негде. И скот начал массово вымирать в неблагоприятных для него условиях, без надлежащего ухода. В Казахстане таким образом погибло более 90% скота, что вызвало совершенно дикий голод и массовый исход населения в Китай.
В результате напряжённость в снабжении высокоэнергетическим продуктом не спадала. В 1967 ЦК и Совмин в своём постановлении констатировали, что «производство ряда важнейших видов мясных и молочных продуктов не обеспечивает возрастающих потребностей населения». В том же году в Свердловске — центре огромного индустриального региона — ввели талоны на мясо: «к Октябрьский, к 1 Мая и к Новому году (по 2 кг говядины с костями и жиром, не хочешь — не бери)» [6]. Летом-осенью 1968 украинский партлидер П.Е. Шелест записывал: «…мяса повсеместно не хватает, много справедливых нареканий… В Донбассе большие сложности с обеспечением питания, в особенности мясом, государственных фондов явно не хватает. А на рынке килограмм мяса 2,5−3 рубля… Из республики отправляется огромное количество продуктов животноводства — даже за границу, а свой собственный рабочий класс, „хозяин“ страны, держим на минимальном пайке» [7]. В феврале 1969 второй секретарь Пензенского обкома Г. В. Мясников отмечал: «Не отоваривается рыба, плохо с мясом, и нет просветов» [8], в мае литературовед В.Я. Лакшин писал: «С утра был у меня учитель из Знаменки. Говорил, что на Украине начинают подголадывать, мяса совсем нет… Потом зашел Залыгин, и с ним я продолжил эту же тему. Он говорил, что и в Новосибирске голодно… Мяса нет, но ведь у нас скот не умеют принимать. Холодильников нет, боен недостает. Скот ждет очереди и каждый день теряет живой вес. Деревня это знает и неохотно идет на расширение животноводства» [9]. Официально констатировалось: «Несмотря на значительный рост товарооборота, спрос населения на некоторые товары, в частности на мясо, сельди… удовлетворялся не полностью» [10]. Причём на состоявшемся в декабре 1969 пленуме ЦК глава Госплана Н.К. Байбаков прямо предупредил, что в 1970 «будет ощущаться напряжение в обеспечении населения некоторыми видами пищевой продукции, и, прежде всего, мясом» [11]. Сотрудник костромской газеты «Северная правда», известный позднее литературный критик И.А. Дедков грустил: «…в городе не хватало мяса, в нашей семье оно бывает раз в 7−10 дней» [12].
На июльском пленуме 1970 мясная проблема всплыла вновь: «Как известно, ещё далеко не удовлетворяется спрос населения на продукты животноводства, особенно на мясо», — заявил генсек Брежнев. Однако и год спустя Лакшин фиксировал: «…проблема миллионов — как достать, хоть в драку, в очередь — мясо или колбасу. В Куйбышеве… крупнейшем рабочем городе, мяса в магазинах нет уже лет 20 — привыкли и не просят даже. А из Тулы, Ярославля ездят в Москву за колбасой: кооперируются 4 семьи, и каждую неделю посылают кого-нибудь покупать на всех». Он же осенью записывал: «Рабочий с Коломенского машиностроительного завода, случайно разговорившийся в очереди, все восхищался, как в Москве хорошо — и мясо, и колбаса в магазинах, „а у нас — ничего“» [9]. Коломна — это Подмосковье. Раз уж подобное творилось там, то что говорить о таких удалённых местностях, как, например, Украина: «Очень плохо… получилось по республике с планом товарооборота… Довольно печальное положение с торговлей мясом и животным маслом… Болит голова: чем кормить народ будем?», — вопрошал Шелест. Весной 1972 он замечал: «…цены на продукты на рынке неуклонно растут, килограмм мяса 4,5−5 рублей. В госторговле мяса почти нет».
Не слишком менялось положение и в годы, номинально успешные для сельского хозяйства. Летом 1973 проходили выборы в местные советы РСФСР и, например, в Челябинске избиратели требовали — путём надписей на бюллетенях — «улучшить снабжение трудящихся продуктами питания (мясом, маслом, квасом, овощами)» [13]. В конце 1974 по каналам цензуры прошла инструкция, запрещавшая «публиковать материалы, касающиеся снабжения населения (в том числе мясом) и жизненного уровня». «Мясо не появится оттого, что о его отсутствии не будут писать. Но отсутствие информации об отсутствии мяса создает иллюзию, что оно есть», — иронизировал М.Я. Геллер [39].
Тем временем, талоны стремительно расползались по стране. Летом 1975 жительница Казани писала в ЦК: «…поехали мы с женихом за яйцами в город Волжск, что от Казани 2 часа на электричке… мясо свободно на прилавках лежит (и свинина, и говядина, и куры, и даже индюшки), такой картины в Казани никогда ещё не было. Стоим мы и сетуем друг на друга, что денег мало взяли. Ведь в Казани на базаре мясо трудно достать. Ну кое-как наскребли на одну курицу. Хотели выбивать в кассе, а с нас какие-то талоны спрашивают… К празднику 1 Мая в магазинах появилась свинина. Народу море, а мяса капля… мясокомбинат нашего города выполнил план на 120−150%. Только непонятно, где они, эти 150%».
Милиционер из Куйбышева жаловался: «Начиная с 1967 года и по настоящий день в магазинах нашего города очень редко купишь мясо, в основном продажа этого продукта идет на рынке, где стоимость одного кг 4,5−5 рублей. Разве это справедливо, что в таком крупном городе, как Куйбышев, в магазинах очень редко бывает такой важный в жизни продукт. Такая же история с курами…».
Из Харькова поддерживали: «У нас нет мясных продуктов. На базаре все продукты вдвое-втрое дороже… всё только на рынке. Но там своё царство! Что хотят, то и просят. А где же набрать денег, чтобы жить по рыночным ценам!..» [15]. Однако власть не обещала народу лёгкой жизни: в речи на декабрьском пленуме ЦК генсек ванговал «трудности с молоком и мясом». Будто в подтверждение Черняев приводит в дневнике запись рассказа своей секретарши, съездившей в Кострому: «Никаких колбас, вообще ничего мясного. Когда мясо появляется — давка» [14].
Осенью 1976 на политбюро ЦК Брежнев говорил о том, что «вопрос продовольствия надо сделать вопросом № 1. Сделать программу обеспечения населения мясом, восстановить поголовье свиней» [17]. Чтобы хоть как-то облегчить тяготы мясного дефицита, по четвергам вводится знаменитый «рыбный день» в общепите, на предприятиях и т. д. (причем на прилавках появились виды рыбы, которые в поваренных книгах 50-х значились как несъедобные, — тот же минтай). Кроме того, вышла ведомственная инструкция под названием «Меры по эффективному использованию мяса и мясных продуктов на 1976 г.», которая, в частности, предусматривала сокращение в процессе изготовления колбасы содержания мяса — с целью его экономии. Власть вообще начала хвататься за всевозможные альтернативные и нетрадиционные источники поступления мяса: рекламировали конину, верблюжатину, закупали за рубежом сою (и пытались поднять её производство у себя). И, конечно, старались всячески экономить на собственно мясе: почитайте разбор ГОСТа 1979 по колбасам, сосискам и сарделькам — впечатляет, не правда ли? Доходило до анекдотических решений: в 1978 вышел циркуляр об издании книг по вопросам питания, который запрещал публикацию иллюстраций с фотографиями мяса (в крайних случаях разрешалось использовать рисунки — но как можно более схематичные).
Вся эта забота власти о народе не очень помогала — даже из Ленинграда писали: «…колбасы и мяса всё меньше». Что уж говорить о городах вроде Костромы: «Пенсионерам дают к Новому году талоны на мясо в домоуправлениях (1 кг на пенсионера). Впрочем, не талоны, а „приглашения“. Получаешь „приглашение“ и идёшь в магазин. Сегодня „Северная правда“ отправила своих представителей в магазин, чтобы получить мясо (по 1 кг на работника). Именно так „дают“ мясо трудовым коллективам» [12]. О том, что «трудно с мясом», жаловался Брежневу и глава казахской компартии Д.А. Кунаев [19].
Не всех, правда, волновали такие низменные категории, были и люди идейные, несгибаемые — вот отрывок из беседы «поэта» Ф.И. Чуева с верным сталинцем Молотовым: «…пока империализм есть, нам легко не будет. Хотим пожить лучше. И хотим, и должны, но это будет медленно идти. — Но люди не видят мяса по всей стране. — Ну и чёрт с ним, с мясом, только бы империализм подох!» [20].
Тем не менее, времена были уже совсем не сталинские, как-то надо было народу объяснять, чего происходит. На роль главного врага идеально подходили засухи, на которые так богаты были 70-е. Секретарь ЦК М.В. Зимянин, выступая весной 1977 на пресс-конференции, прямо, по-ленински говорил, что последствия катастрофы 1975 «преодолеваются, хотя пока ощущаются трудности в обеспечении населения продуктами животноводства» [21]. Преодоление шло, судя по всему, непросто, ибо годовой план министерство мясомолочной промышленности выполнило всего на 98% [22]. Жители страны уныло фиксировали: «…нет мяса (на рынке в очередь — по 4 рубля за кг), нет колбасы, сала и прочего» [12], «…многие сложности снабжения населения, прежде всего, мясом» [8]. Из Свердловского обкома в конце года писали в ЦК: «…торговля мясом в области не производится. В продаже имеются колбасные изделия, ассортимент которых ограничен. В отдельных промышленных городах торговля ими производится с перебоями…».
Имелись, конечно, островки благополучия: «…мясо, колбаса, яйца всё же есть в Ленинграде — в Москве меньше, — есть в Литве, на Украине; народ ворчит, но не более того…» [18]. Но, в то же время, «медленно решается задача обеспечения населения мясными и молочными продуктами за счёт собственного производства в республиках Закавказья и Средней Азии» (из речи Брежнева на июльском 1978 пленуме ЦК). «В Смоленске нет мяса. Если его „выбрасывают“, что случается далеко не каждый день, у магазинов вырастают длиннющие хвосты. На рынке килограмм говядины стоит 4−5 рублей, что не по карману семье, где даже 2 работника. Приехавшие на гастроли актёры Челябинского театра удивлялись благополучному положению с продовольствием в Смоленске» [24]. «В Кострому прибыли 25 молодых азербайджанцев-мелиораторов… поговаривают, то ли в шутку, то ли всерьёз, что они уже просят барашков и удивляются, почему это в Костроме буквально каждый день — мяса нет» [12]. «По мясу. Ростов-Дон: после вычета на ясли, детсады, на рестораны и т. п. в розничную продажу поступает из расчета 1,5 кг на человека в год! Есть лучшие районы, но больше 7 кг на душу в год нигде нет» [14]. Журналист Л.М. Тимофеев констатировал: «Уже сегодня потребности населения в мясе удовлетворяются лишь наполовину, и распределение мяса в крупных промышленных центрах (таких, например, как Ростов-на-Дону, Одесса и мн. др.) происходит строго лимитировано по месту работы главы семьи» [16].
Отдельно стоит сказать о столице. «Москва в эти декабрьские дни наводнена приезжим народом. За мясом и колбасой огромные очереди», — писал Дедков на исходе 1978 [12]. Этот ажиотажный спрос стал причиной серьёзных перебоев с наличием вожделенного продукта в «образцовом коммунистическом городе». По этому поводу в январе 1979 пресс-конференцию провёл министр сельского хозяйства В.К. Месяц. Он заявил: «Партия открыто признаёт, что следует сделать усилия в области животноводства, и прежде всего в области производства мяса». Вообще, начало 1979-го выдалось горячим — вот Китай вторгся во Вьетнам, а в СССР паника: «Всё раскуплено в магазинах: спички, соль, крупы, мука. Масла и мяса нет», — записал живший в богатой Эстонии поэт Д.А. Самойлов [24]. Случались и катаклизмы местного масштаба (г. Владимир): «Население вышибло дверь при открытии нового гастронома по ул. Суворова; думали, там есть мясо — которое, конечно, съедено продавцами ещё за неделю до события» [25].
Эпистолярное творчество приобрело широких размах: в Свердловске разбросали более 300 листовок с текстом «Товарищи, вычеркнем продажных кандидатов, они забывают о нас сразу после выборов, их не беспокоит, что партия стала выше народа, сильнее закона, что растут цены, пустеют магазины» (разбросавших не нашли) [27]. Черняев записывал: «…"с мест» идет поток писем, всё более требовательный и угрожающий. Например, «не думайте, что у русского народа терпение беспредельно»… Всё чаще всерьёз (не анонимно) требуют введения карточек на мясо, молоко, крупы" [14]. На очередном, ноябрьском пленуме ЦК, снова признавалось, что «трудно решается обеспечение народа продовольствием и особенно мясом» [17].
А вскоре черт дёрнул партийных старцев влезть в Афганистан. В результате после одной из тяжелейших засух десятилетия СССР получил массу всевозможных санкций и эмбарго. «Меры Картера оказались очень чувствительны. Обкомам запрещено „допустить“ убой скота. Но мяса от этого не прибавится: будут сдавать полудохлый истощенный скот… Нормы доведены до смешного: на 1981 год Ростову-на-Дону планируется мяса на душу населения… 2 кг в год. Положение хуже, чем во время войны, так как тогда приходилось снабжать только города, а теперь — и деревню. Отовсюду идут требования и просьбы ввести карточки, но этого невозможно сделать не только по соображениям политическим, но и потому, что на это не хватит продуктов: ведь придется давать ограниченно, но всем, а не выборочно — Москве». Проблема усугублялась тем, что на носу была Олимпиада — в результате «в провинции — на Урале, на Волге, в Сибири, не говоря о Севере, — в магазинах пусто. В Риге (!) даже молока и сыра нет» [14]. «Прогулка… по Казани… чёрный ужас бытия. Масло по карточкам, всё везут из Москвы, мяса нет и в помине… Апокалиптичность. Ощущение позднеримского конца времени», — отмечал литератор Н.Я. Эйдельман [28]. Снабжение населения тех или иных местностей решалось на уровне Политбюро и оформлялось решениями ЦК и Совмина — например, в 1980-м дважды (август и ноябрь) из госрезервов выделялась 1 тыс. тонн мяса для снабжения населения Свердловской области. Для советского руководства наступило крайне непростое время: летом начинаются волнения в Польше, спровоцированные в том числе и продовольственными затруднениями (при том, что в Польше потребление отчётливо превышало СССРовское).
Очередной по счёту съезд КП в начале года «подчеркнул, что снабжение населения продовольственными товарами представляет проблему не только экономическую, но и политическую, социальную» [29]. Тем не менее, годовой план по производству пищевых продуктов провалился — мясомолочная промышленность его выполнила на анекдотические 99,9% [30], и в сентябре руководство страны сделало, наконец, ход конём: парторганизациям было разослано «закрытое письмо ЦК» о введении рационирования продовольственных товаров. Карточную систему официально так и не ввели, однако на самом высоком уровне — в речи Брежнева на ноябрьском пленуме ЦК — признавалось, что и в наступившей, 11-й пятилетке «сохранятся перебои в снабжении мясом, молочными продуктами… и рядом других товаров». Катастрофическое положение дел с едой начало приводить к психопатическим случаям — так, в Ярославле задержали местного жителя, который готовил взрывы самодельных бомб «с целью побуждения населения к активному выражению недовольства недостатками в снабжении продуктами» [27].
Именно в это время советское руководство всерьёз затряслось над сельхозом, была принята в середине 1982 Продовольственная программа СССР. Принималась программа в ситуации, как нельзя более соответствующей. «В наших магазинах ничего нет» [12]. «В областных городах нет мяса вообще, разве что в комиссионных на рынках… Картина в колыбели революции похожая. Ни сыра, ни колбасы, ни круп» [14]. «За год, который прошёл после моей предыдущей поездки в Ленинград, экономическая ситуация там ухудшилась катастрофически. Например, нет сливочного масла. Из мяса осталась только жирная свинина» [18]. Осенью талоны появились в Вологде и потом распространились на область. «Бог мой, как много у нас говорят о пище!», — восклицал сценарист А.Б. Гребнёв [32].
К этому времени «кризис снабжения» дотянулся до Москвы. Журналист Л.А. Левицкий писал весной «Утром побежал в магазин. Пустые полки. Ни сыра, ни колбасы, ни мяса или кур. Потому ли, что и в самом деле ничего нет, или потому, что по случаю выходного дня решено припрятать наличие от иногородних, которые, несмотря на все угрозы, прут и прут, обездоливая славную нашу столицу. Вот наглецы-то! Тоже, видишь ли, есть хотят». Осенью 1984 — похожая картина: «Случается, что побывав в десятках магазинов, я ничего не раздобываю и, несолоно хлебавши, возвращаюсь восвояси» [23]. Впрочем, мясо — за его абсолютной нехваткой — уже как-то отошло на второй план: проблемой стало даже наличие самых базовых продуктов. В прессе развернулась кампания по «бережному отношению к хлебу»! Мясо же выделялось буквально точечно: «Новосибирск… Два дня бесполезных дебатов. Зачем я здесь? Зачем здесь мы все с нашими проблемами? Жрём ихнее мясо, которое тут по талонам. На нашу ораву — 28 человек — спустили специально „фонды“» [32].
Летом 1985 во французское посольство проник сварщик О. Алифанов и попросил политического убежища (в чём ему свободолюбивые французы, конечно, отказали, — зато галантно проводили до метро, где уже поджидали милиционеры). С собой он принёс письмо, вскоре опубликованное в «Le Mond», в котором было, среди прочего, следующее: «Прошло 40 лет после войны, а в стране по-прежнему действуют продовольственные талоны и карточки на основные продукты питания. Даже в Москве проблема купить после работы колбасу, молоко, кефир, свежий хлеб, яйца… В Куйбышеве и в Ульяновске один человек в месяц по продовольственному талону может купить не более 500 граммов мяса. В Сургуте — столице нефтяного края, где я жил, там получше — 2 кг мяса на человека, но чтобы их отоварить, нужно целыми днями бегать по городским магазинам… Колбаса для жителей сёл и городов просто экзотический продукт» [35].
Подводя итоги 1985, министр торговли Г. И. Ващенко сообщал в Совмин: «Продажа продуктов животноводства… в большинстве регионов страны в истекшем году по-прежнему осуществлялась с использованием различных форм рационирования». «Несколько улучшилось снабжение населения продуктами питания… Однако годовой план общего объёма розничного товарооборота не выполнен. С заданиями справились только торгующие организации БССР, Литовской, Армянской и Эстонской ССР» [36]. Левицкий иллюстрировал эти сухие строки так: «…выехал в Ленинград… В соседнем кресле сидели женщина… из Бугульмы… Несметные нефтяные залежи. Второе Баку. Город влачит убогое существование. Мясо по талонам. Колбаса по талонам… И нормы их жалчайшие» [23]. Отдельные особо тонко чувствовавшие буквально терзались: «Эфрос: Плохо себя чувствую, сердце болит… Да я ещё из Парижа… такая разница, просто убивает… Там все весёлые, радостные… приветливые. Тут все злые, очереди за мясом…» [37].
Пришедший весной 1985 к власти Горби взялся за дела очень резво — от него, собственно, этого и ожидали: молодой, полный сил, взнуздает и вперёд на всех парах погонит. И действительно, почти сразу начались организационные и кадровые перетряски, на пенсию отправлялись люди, десятилетиями пребывавшие в верхах. Заседания парторганов приобрели острокритическую направленность: «На сегодняшнем ПБ… Горбачев огласил следующие данные… 140 мясокомбинатов не имеет холодильников, 42% их требуют срочного капитального ремонта… При заготовке и транспортировке скота гибнет 100 000 тонн мяса… Из-за нехватки мощностей по переработке пропадает до 1 000 000 тонн выловленной рыбы» [14].
«…Невозможно примириться с ситуацией, когда страна, самая богатая в мире по природным богатствам, существует в условиях хронического дефицита с одним из самых низких в Европе уровней жизни», — возвещала «Московская правда». Но система начала разваливаться и уже никакие меры ничего не могли простимулировать. На мартовском пленуме 1989 генсек признал: «Действительность такова, что продукции сельского хозяйства нам не хватает… дефицит продовольствия создает социальную напряженность, вызывает не просто нарекания, а уже недовольство людей. Такая ситуация с продовольственным снабжением сохраняется многие годы». За что ему в обстановке первых альтернативных выборов во всесоюзный парламент начало доставаться по полной программе: «Назвавшийся рабочим кандидатом в депутаты Пряхин во встрече с избирателями на весь Советский Союз по TV заявляет, что Горбачев обманывает народ со своими программами, от которых не пахнет ни хлебом, ни мясом» [14]. По всей стране началось массовое введение талонов, «визиток покупателя» на всевозможные продукты и товары и прочих атрибутов карточной системы. Дальнейший ход событий все, надеюсь, помнят.
Источник:
"О мясе советском замолвите слово"
Войти