Произведенным обыском и описью личного имущества бывший министр госбезопасности СССР Абакумов изобличается как соучастник крупного расхищения принадлежащего Советскому государству трофейного имущества.
В квартире и на даче Абакумова обнаружено:
1. Шерстяных тканей — 483 метра, шелковых тканей — 1265 метров, а всего мануфактуры — 1883 метра.
По приблизительной оценке, эта мануфактура стоит более 300.000 рублей.
2. Обуви — 85 пар. Кож хромовых — до 30 штук.
3. Костюмов мужских штатских — 18, галстуков — свыше 70, подтяжек — 27, брючных поясов — 59, мужских носков — свыше 170 пар.
4. Иностранных радиол и радиоприемников — 10, телевизоров — 2, роялей — 2, аккордеонов — 4.
5. Художественных ваз и статуэток фарфоровых — 63.
6. Большое количество фарфоровой и хрустальной посуды. 15 фарфоровых и хрустальных сервизов, в том числе тарелок до 500 штук, бокалов и рюмок — до 300 штук.
7. Серебряные столовые приборы — более чем на 100 персон.
8. Часов ручных и карманных импортных — 23, в том числе золотых — 9.
9. Импортных духов и одеколона, преимущественно французских — 65 флаконов, чулок высококачественных импортных — 122 пары, пуговиц иностранных — около 7.000 штук, в числе их перламутровых — 4.600, полотенец махровых — более 100 шт.
10. Шоколада заграничного — 25 килограммов.
11. Ковров — 39.
12. Холодильников импортных — 6.
13. Уникальные антикварные дорогостоящие вещи.
14. Десятки комплектов детской одежды, много обуви и игрушек иностранного происхождения.
Ориентировочно общая стоимость описанного имущества Абакумова составляет около миллиона рублей.
В квартире имеется масса вещей, которые явно не нужны ни для Абакумова, ни для его семьи, состоящей из жены и ребенка трех месяцев.
По предложению прокуратуры начальник охраны Кузнецов доставил хранившиеся Абакумовым на службе два дорогостоящих английских охотничьих ружья и три коробки с корешками женьшень, в которых находится более трехсот корешков.
Обращает на себя внимание роскошная отделка квартиры и дачи Абакумова.
В городской квартире Абакумова, размером до 300 квадратных метров, комнаты обиты шелком и другими тканями и отделаны дорогостоящими сортами дерева (карельская береза, красное дерево, дуб и т. д.).
Дом, где находится квартира Абакумова, — коммунальный. Ранее на этой жилплощади проживало большое количество жильцов, которые были переселены, и весь второй этаж и парадный вход были капитально перестроены. На все это, несомненно, затрачены большие государственные средства.
Полагаю необходимым проверить, из каких источников и в каких размерах произведены расходы на оборудование квартиры и не было ли допущено злоупотреблений при выселении ранее проживавших жильцов.
Г. Сафонов
«Нарсуд 3 участка Шахтинского, р-на 31/III 1933 г. приговорил колхозника Овчарова за то, что “последний набрал горсть зерна и покушал ввиду того, что был сильно голоден и истощал и не имел силы работать”… по ст. 162 УК к 2 г. л/с.»
Эти факты приводит в своей брошюре знаменитый сталинский прокурор А.Я. Вышинский. Однако тут же делает важное добавление:
«Правда, эти приговоры неуклонно отменяются, сами судьи неуклонно со своих должностей снимаются,
II.
1. Приравнять по своему значению имущество колхозов и кооперативов (урожай на полях, общественные запасы, скот, кооперативные склады и магазины и т.п.) к имуществу государственному и всемерно усилить охрану этого имущества от расхищения.
2. Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества.
3. Не применять амнистии к преступникам, осужденным по делам о хищении колхозного и кооперативного имущества.
1. Судьба моя очевидна. Жизнь мне, конечно, не сохранят, так как я и сам способствовал этому на предварительном следствии.
Прошу одно — расстреляйте меня спокойно, без мучений.
2. Ни суд, ни ЦК мне не поверят о том, что я не виновен. Я прошу, если жива моя мать, обеспечить ее старость и воспитать мою дочь.
3. Прошу не репрессировать моих родственников — племянников, т. к. они совершенно ни в чем не повинны.