О политических репрессиях в СССР

Командир дивизии комбриг А. И. Виноградов, начальник штаба полковник О. И. Волков и начальник политотдела полковой комиссар И. Т. Пахоменко, покинувшие дивизию в решающий момент битвы, 11 января 1940 года были осуждены военным трибуналом 9-й армии и расстреляны перед строем дивизии.

17 ноября 1990 года решением военного трибунала Ленинградского военного округа А. И. Виноградов был реабилитирован.

 

Для расследования обстоятельств дела и оказания помощи окруженным по указанию И.В. Сталина в 9-ю армию был послан Л.З. Мехлис.
Донесения его часто проходили через мои руки и всегда оставляли в душе горький осадок: они были черны как ночь.
Пользуясь предоставленными ему правами, Мехлис снимал с командных постов десятки людей, тут же заменяя их другими, привезенными с собой.
Для комдива Виноградова он потребовал расстрела за потерю управления дивизией.

— С. М. Штеменко

 

44-ю дивизию атаковали в очень неудобном месте, на Раатской дороге, узком перешейке между озерами Куйвас-ярви и Куоми-ярви.
Возможности для маневра и проведения контратак, как видите, не было. Грузовики и конные повозки, на которых везли армейское имущество, продовольствие и боеприпасы, забили все шоссе, применить танки и артиллерию не получалось – развернуться негде.
Таким образом, дивизия лишилась своего главного преимущества – брони и огня. Что толку от танка, если он стоит намертво и не может даже сдвинуться с места?
Груда металла и мишень для противника… А по глубокому снегу легкий Т-26 проходил с большим трудом. И еще холода тогда были такие, что вся техника замерзла, и завести ее получалось далеко не всегда. Плюс ко всему – обычная неразбериха и общий бардак.
А вот финны действовали очень умело и уже через несколько дней расчленили дивизию на группы. Из-за отвратительной организации и толчеи на шоссе части 44-й оказались сильно растянуты – на двадцать километров, боевое взаимодействие между ними не было налажено. Финны воспользовались этим – начали уничтожать дивизию по частям.
И весьма в этом преуспели! Они, заметьте, использовали старую, проверенную тактику партизанской войны – перекрывали дорогу завалами и нападали из засады. Обстреливали колонны, минировали обочины, устраивали ловушки, убивали лошадей, поражали автомобили… Через несколько дней бойцы 44-й оказались без патронов, лекарств и еды, даже хлеба не было – автопекарня застряла где-то. Люди грызли сухари, если удавалось, варили конину.
Это, сами понимаете, не лучшим образом отразилось на их физическом состоянии и боеспособности. Командование 9-й армии попыталось помочь 44-й дивизии, организовало «воздушный мост»: сбрасывали с самолетов мешки с продовольствием и боеприпасами, но большинство посылок попадало в руки тех же финнов – они, как правило, первыми успевали добраться.
Они же лучше знали местность и были на лыжах… Но все же красноармейцы не сдавались и даже пытались выполнить поставленную задачу – прорваться в Суомуссалми, спасти 163-ю дивизию. Но не удалось – атаки наталкивались на хорошо организованную оборону и захлебывались, а роты откатывались назад с большими потерями.
Командующий 163-й дивизией комбриг Зеленцов, не дождавшись деблокады, приказал своим полкам пробиваться на север, в сторону границы. Чтобы спасти хоть кого-то… После трехдневного блуждания по тайге к границе вышла лишь половина людей, пришлось бросить почти всю технику, тяжелое вооружение, включая пулеметы…

После разгрома 163-й дивизии финны кинули все силы против 44-й, которая к этому времени была уже в не лучшем состоянии.
Красноармейцы ослабли, не получали горячего уже несколько дней, много убитых, раненых и обмороженных… Через неделю, 8 января, 44-я дивизия была фактически уничтожена, к границе прорвались лишь жалкие остатки.

Финнам достались 37 танков, 20 бронемашин, 160 грузовиков, 350 пулеметов, 97 орудий, несколько тысяч винтовок.
Разгром полнейший и очень тяжелый. И позор для Красной армии… Естественно, последовали жесткие меры.

Комбрига Зеленцова и комиссара 163-й отстранили от руководства, а полковника Шарова, командира 662-го стрелкового полка, понесшего особо тяжелые потери, а также его полкового комиссара Подхомутова расстреляли.
Чуть позже перед строем были казнены командующий 44-й дивизией комбриг Виноградов, полковой комиссар Пахоменко и начальник штаба полковник Волков…

На Раатской дороге и в ближайших лесах пропали, погибли от ран, голода и замерзли почти семь тысяч человек, еще более 1300 угодили в плен.
Но главное – победа при Суомуссалми имела большое моральное и политическое значение для противника, позволила ему затянуть зимнюю кампанию.
Что привело к новым и многочисленным потерям… Разгром двух стрелковых дивизий настолько ослабил 9-ю армию РККА, что на этом участке фронта она не предпринимала больше никаких действий до самого конца войны.
Ей так и не удалось выйти к Ботническому заливу и выполнить поставленную задачу.
О политическом значении же поражения даже говорить не приходится: враги Советского Союза увидели воочию, что страна не готова к большой войне, что грозная Красная армия – колосс на глиняных ногах.
Именно тогда руководство Германии приняло решение напасть на СССР летом 1941 года…

 

...Наконец двинулись дальше, с трудом преодолели мост. Протопали еще с полкилометра, слегка согрелись – и вдруг снова встали. Оказалось, что впереди – завал.

Узкую лесную дорогу перегородили мохнатые темно-зеленые ели. Ни обойти, ни объехать, надо разбирать упавшие деревья. Завал устроили недавно, пока колонна стояла у моста: спилы на елях еще даже не покрылись снегом…

Командир передового взвода приказал встать и на всякий случай выслал вперед несколько человек – разведать, что к чему. Осторожность на войне никогда не помешает. И оказался прав: едва красноармейцы приблизились к завалу, как из-за толстых елей по ним ударили выстрелы.
Засада! Двое или трое сразу упали на снег, остальные пригнулись и рассыпались. Но укрыться на дороге было особо негде – видно же всех как на ладони, бей на выбор…

Выяснилось, что это не просто засада, а хорошо спланированное нападение. Из-за елей на обочине по колонне ударили пулеметы – густо и сочно. Среди красноармейцев началась паника, они забегали, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Прятались, кто где мог, – за машинами, повозками, фургонами, полевыми кухнями…

Наконец, преодолев растерянность, начали оказывать сопротивление. Раздался приказ – открыть огонь по противнику, отбить атаку! Стали было стрелять, да вот беда – на морозе ружейная смазка замерзла, загустела, и затворы «прилипли» намертво. Винтовки превратились в обычные дубины – тяжелые и неудобные. Хорошо, что удалось развернуть «максим» и дать очередь в сторону нападавших… Может, они испугаются и отойдут?

Но финны, плотно засев за вековыми деревьями, отступать не спешили, а наоборот, начали стрелять чаще и точнее. Старались выбивать в первую очередь тягловую силу – лошадей. Бедные кобылки валились на снег одна за другой. Бились в агонии, дергались, пытаясь подняться на ноги, ржали от боли и ужаса… Мертвые тела перегородили дорогу, ни вперед, ни назад! Да еще двуколки, как на грех, зацепились одна за другую, сбились в одну кучу. И сдвинуть их, чтобы освободить проезд, было никак нельзя – тяжелые очень. Если только трактором… Но все гусеничные машины, к сожалению, были уже впереди, ушли с артполком. На помощь не придут…

Командир танковой роты, шедшей за стрелковым батальоном, принял решение – надо пробиться по обочине и прикрыть пехоту. А то перестреляют, как уток на охоте… Четыре Т-26 один за другим сошли с шоссе и двинулись по целине – на помощь залегшим на дороге бойцам. «Гремя огнем, сверкая блеском стали…»

Да вот беда – предусмотрительные финны установили на обочине мины. Грянули взрывы, и танки встали. Из первого повалил густой черный дым – очевидно, загорелся мотор, еще у двух разорвало гусеницы. Четвертая машина налетела на самый мощный заряд, и ее даже перевернуло…

К счастью, экипажи остались живы. Танкисты начали спешно покидать свои стальные ящики. Но едва их черные шлемы показались из люков, как по ним ударили меткие выстрелы. Как будто ждали. Вот повалился один танкист, вот – второй, третий…

Экипаж первого танка, правильно оценив обстановку, решил остаться под прикрытием брони – все-таки надежней, более того – собрался дать бой. Танкисты развернули башню в сторону леса и стали осыпать финнов снарядами. Да куда там! Противник отлично замаскировался – стрелков почти не было заметно из-за белых маскхалатов. Снаряды рвались за елями, срезая мохнатые лапы, но финны продолжали упорно делать свое дело – расстреливать красноармейцев и танкистов. Их выбивали одного за другим…

Положение усугублялось также тем, что нападение на колонну оказалось абсолютно неожиданным. Да сразу с трех сторон! А ведь разведка сообщала, что противника в округе нет, что финские части спешно отходят… Что называется, не ждали. И даже боевого охранения не выставили…
…

 

Sandro> Кокс производится при строго определённой температуре (950..1100 °С) и без доступа кислорода. Он не может сгорать в процессе производства.

Таким образом, при проведении изменений в режиме коксования требова-лось учитывать интересы одновременно и черной металлургии, и оборонных предприятий – заводов по производству ВВ. Однако в 1933 г. изменения были проведены в интересах лишь черной металлургии.
Ввиду острой нехватки кокса, на коксовых печах был введен высокотем-пературный режим. Если по старому режиму максимальная температура обжи-га угля достигала 900 °С, то в новых печах максимальная температура повыша-лась до 1350–1450 °С. Это значительно форсировало работу печей, увеличив их производительность в 2–2,5 раза, так как период коксования сократился с 28–32 до 13–14 ч при одних и тех же загрузках шихты.
Иными словами, руководство наркомата тяжелой промышленности реши-ло сэкономить средства и время, и вместо того чтобы строить новые мощности по коксованию, просто повысило температуру самого коксования. Однако на выходе ароматических углеводородов (главным образом толуола) такая нова-ция сказалось весьма отрицательно: повышение температуры обжига превыси-ло запас термической стойкости этих углеводородов, и они при коксовании стали распадаться. Как следствие, выход толуола с одной тонны коксуемого угля сократился в 2 раза – с 2,5 до 1,25 кг.

 

2—7 июля 1954 года Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела в судебном заседании дело по обвинению М. Д. Рюмина в преступлении, предусмотренном ст. 58-7 Уголовного Кодекса РСФСР. В сообщении об этом заседании говорилось:
«Судебным следствием установлено, что Рюмин в период его работы в должности старшего следователя, а затем и начальника следственной части по особо важным делам бывшего Министерства государственной безопасности СССР, действуя, как скрытый враг Советского государства, в карьеристских и авантюристических целях стал на путь фальсификации следственных материалов, на основании которых были созданы провокационные дела и произведены необоснованные аресты ряда советских граждан, в том числе видных деятелей медицины…
Рюмин, применяя запрещённые советским законом приёмы следствия, принуждал арестованных оговаривать себя и других лиц в совершении тягчайших преступлений — измене Родине, вредительстве, шпионаже и др. Последующим расследованием установлено, что эти обвинения не имели под собой никакой почвы, привлечённые по этим делам полностью реабилитированы»

 

28 июля 1994 года определением Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации приговор от 19 декабря 1954 года был изменён:
действия Абакумова В. С., а также его сообщников Леонова А. Г., Лихачёва М. Т., Комарова В. И., Бровермана Я. М. переквалифицированы со ст.ст.
58-1 «б» (измена Родине, совершённая военнослужащим),
58-7 (вредительство),
58-8 (террористический акт) и
58-11 (участие в контрреволюционной группе) УК РСФСР
на ст. 193-17 «б» УК РСФСР (воинские должностные преступления — злоупотребление властью при наличии особо отягчающих обстоятельств), то есть обвинение в контрреволюционных преступлениях исключено, но наказание ошибочно оставлено прежнее — смертная казнь и конфискация имущества;

 

17 декабря 1997 года постановлением Президиума Верховного суда Российской Федерации под председательством Лебедева В. М. приговор от 19 декабря 1954 года и определение ВКВС от 28 июля 1994 года были частично изменены:
с учётом ст.ст. 1 и 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года «Об отмене смертной казни», наказание Абакумову В. С., а также Леонову А. Г., Лихачёву М. Т., Комарову В. И. по ст. 193-17 «б» УК РСФСР назначить не в виде смертной казни, а в виде 25 лет заключения в исправительно-трудовые лагеря каждому, при этом дополнительная мера наказания в виде конфискации имущества в отношении каждого осуждённого исключена; а из наказания, назначенного Броверману Я. М., исключено поражение в политических правах сроком на 5 лет.