И так же готовились: усиливали штаты полиции, обучали городовых и стражников стрельбе из пулеметов, устраивали при участках и становых квартирах склады оружия, всячески старались возродить былые „союзы активной борьбы с революцией“, запретили все съезды, кроме астрономического, взяли всю печать под предварительную цензуру, предоставив администрации подвергать конфискациям и иным репрессиям даже то, что цензурой разрешено…
Муку пекарям выдавали слишком в обрез. Так как пекарям было выгоднее продавать муку контрабандой по „вольным“, страшно высоким ценам, чем выпекать хлеб, продаваемый по таксе, то значительная часть муки уходила на сторону, а хлеба выпекалось меньше, чем было нужно. А население стремилось запасаться покупать хлеб на сухари. Иным это удавалось. Но это значит, что многие не получали ничего. Им оставалось лишь выходить на улицу и требовать хлеба.
В полном соответствии с одобренными правительством предположениями привлечь население к заботам о продовольствии, вечером 25 февраля в центральном военно-промышленном комитете собралась продовольственная комиссия в составе представителей больничных касс, кооперативов и выборных от рабочих. Неожиданно в заседание явился пристав Литейной части с сильным нарядом полиции и солдатами и предъявил бумагу о задержании всех присутствующих на заседании…
Устраивайте сколько угодно продовольственных обывательских комитетов, привлекайте к работе в них какие угодно слои населения… Полиция будет их арестовывать. Вот и все решение вопроса, по поводу которого правительство, Дума и Совет готовы были прийти к единодушию…
На улицы Петербурга уже были двинуты войска. На крыши и чердаки забрались полицейские с пулеметами, — многими пулеметами, больше 1000, городовым была обещана награда за усердное подавление беспорядков, — по 1000 руб. каждому. Для выдачи таких наград Протопопов получил специальную ассигновку. И городовые старались, — расстреливали даже случайных прохожих
Эшелоны, посылаемые на усмирение Петербурга, один за другим по мере приезда переходили на сторону восставших, — не усмиряли, а усиливали их
У правительства распутинских ничтожеств не хватило мужества даже убежать: оно спряталось и выжидало. Царь молчал. Государственный Совет подчинился указу о роспуске
7 марта временное правительство постановило: „признать отрекшегося императора и его супругу лишёнными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское Село“
Курский, напр., губернатор при первых известиях о перевороте сбежал, орловский — попытался противодействовать, пензенский — занял примирительную позицию
Далее, — значительный процент общественных учреждений просто обнаружил настроение, близкое к маразму.
Коротко говоря, — полицейское здание самодержавия до такой степени прогнило, до такой степени не имело в стран фундамента, что, как только сняли крышу, так сразу оно даже не рухнуло, а просто пылью рассыпалось
С точки зрения экономиста, советский период таит в себе, наверное, четыре главных вопроса для исследований. Было ли возможно продолжение экономического роста Российской империи, довольно шустрого до 1913 года (или хотя бы ее частей, на которые она, вероятно, развалилась бы по итогам войны, как три другие европейские империи), если бы его не прервала большевистская революция?
Пределы роста в царской России
Чем бы стала в экономическом смысле Россия без большевиков — Японией или Индией? В середине XIX века эти три страны по уровню экономического развития не так уж сильно различались. Еще недавно были весьма популярны мнения, что русская революция прервала процесс экономического взлета, который позволил бы России в XX веке вступить в ряды ведущих капиталистических держав. А советская экономика росла хоть и быстро, но экономический рост не был трансформирован в соразмерное повышение уровня жизни.
Роберт Аллен стремится систематически доказать, что русский капитализм до революции не был готов к взлету и в дореволюционной России не было институциональных предпосылок для его развития. В полвека, предшествовавших революции, экономический рост в России был быстрым, но с ограниченными во времени драйверами, и скорее всего, он не имел перспектив продолжения. Возможно, уже во второй декаде XX века потенциал роста был бы полностью исчерпан.
Над страной тяготело «сырьевое проклятье» в виде рынка дорогого зерна. Сельское хозяйство достигло североамериканских уровней производительности. (ну это явно сказки) После 1914 года цены на пшеницу рухнули и никогда уже потом не достигали прежнего уровня. Экспортных промышленных товаров было очень мало. У защищенной протекционистским тарифом промышленности не было никакой перспективы стать конкурентоспособной на внешнем рынке. Вследствие этого рубль реально не укреплялся, зарплаты рабочих не росли, а надувавшийся ценовой пузырь на рынке недвижимости вызывал озлобление крестьян против землевладельцев. В итоге капиталистическое развитие России не принесло никакой пользы для сглаживания классовых конфликтов ни в городе, ни на селе, и в ходе вспыхнувшей революции они вышли на поверхность.
Из-за слабой товарности подавляющей доли ВВП норма сбережений оставалась крайне низкой и инвестиции опирались на приток капитала — в значительной мере в виде французских займов. К 1914 году все основные железные дороги в освоенной части страны были построены, и этот важнейший источник внутреннего инвестиционного спроса угас.
Правда, здесь с Алленом можно поспорить. Был план строительства дорог до 1920 года, начавший осуществляться еще до войны, и дорог там было навалом; все инфраструктурные проекты, вошедшие затем в планы ГОЭЛРО, а также пятилеток 1930-х, тоже почерпнуты из дореволюционных наработок. Сама идея о том, что экспорт сырья, протекционизм и конец быстрого строительства железных дорог неминуемо ведут к концу экономического роста, не слишком убедительна, поскольку Соединенные Штаты также испытывали влияние этих трех факторов.
На протяжении всего периода предреволюционного индустриального взлета России норма сбережений составляла порядка 10% ВВП, приток капитала (дефицит текущего счета) — в среднем 1%, а в благоприятные, некризисные годы — до 3% ВВП. Такой нормы накопления, конечно, мало, чтобы двинуть в погоню за развитыми государствами всю страну, а не какой-то отдельный ее сектор. Для сравнения: в Японии в этот период (после «революции Мэйдзи») она была более чем вдвое выше, в США почти столь же высока, плюс к тому вплоть до начала XX века они активно импортировали капитал из Великобритании (см. график 3).
Без государственной скоординированной инвестиционной программы, которую в итоге предложила советская власть, экономика России была бы поймана в «ловушку нищеты», типичную для слаборазвитых стран с низким уровнем доходов. Общая закономерность развития XIX–XX веков — дивергенция бедных и богатых стран, при которой чем выше исходный уровень развития, тем выше его дальнейшие темпы. Если в 1820 году Западная Европа была в два с половиной раза богаче Южной Азии, то к 1989-му разрыв вырос в 15 раз. И эта зависимость перестала существовать только в последние двадцать лет в результате глобализации и притока капитала в бедные страны, а с середины прошлого десятилетия она сменилась конвергенцией — более высокими темпами роста душевого ВВП в слаборазвитых странах.
Если душевой ВВП ниже какого-то порога, то сбережений в экономике недостаточно для инициации быстрого роста. И без притока капитала извне стагнация экономики гарантирована. Похоже, единственный выход из этой ловушки — отобрать у и так нищего населения какие-то дополнительные ресурсы в накопление, что и было проделано у нас.
Пропущенный «демографический взрыв»
Еще один «ревизионистский» вывод Роберта Аллена касается демографии. Положительной особенностью сталинской стратегии, по его мнению, стали предотвращение демографического взрыва в России и стабилизация численности населения на умеренном уровне с демографической структурой, свойственной индустриально развитым странам. При продолжении капиталистического развития Россия столкнулась бы с теми же проблемами, что и большая часть стран третьего мира.
Без интенсивного перетока избыточного аграрного населения в город и перехода к иным параметрам демографического воспроизводства российская земля просто не смогла бы прокормить такое количество жителей. До революции и сразу после нее роль эффективного механизма социального обеспечения выполняла община, создававшая минимальный доход для всех. Развитие капиталистического сельского хозяйства привело бы к массовой безработице и перенаселению.
К концу XX века Россия могла бы стать аналогом Индии с полумиллиардным или более населением. В массе своей — нищим, сельским, безработным и малообразованным, с численностью, возможно, регулируемой периодическими вспышками голода. Правда, учитывая последний опыт наиболее населенной развивающейся страны — Китая, прошедшего через два с лишним десятилетия бурного роста, возможно, такая демографическая база в конечном итоге создавала бы лучшие условия для последующего индустриального рывка России, хотя и отсроченного на несколько десятилетий.
Аллен рассматривает резкое снижение рождаемости как главную причину того, почему СССР избежал судьбы Индии и испытал лишь умеренный рост населения.
Уменьшение рождаемости, в свою очередь, трактуется как результат открывшихся возможностей для образования женщин, а также улучшения питания, приведшего к уменьшению числа желаемых детей в качестве «пенсионного капитала». Однако регрессия, используемая для подтверждения влияния этих факторов на рождаемость, не может объяснить 40-процентного сокращения рождаемости. В послевоенные годы реальная рождаемость была ниже уровня, предсказываемого уравнением Аллена. Так что, по-видимому, главной причиной перехода СССР к модели воспроизводства населения, свойственной развитым странам, стала не политика форсированной индустриализации, а война, сократившая долю мужчин и сделавшая массовым тип семьи «мать-одиночка — один ребенок».
С.А. Новосельский. Смертность и продолжительность жизни в России.
Петроград, Типография МВД, 1916. С.144:
Умерло на 1000 живущих…данного вероисповедания (1896-1897):
Православные: 34,8
Лютеране: 21,0
Католики: 22,3
Магометане: 27,7
Евреи: 16,0
Так, в Англии, где «каменный уголь считается более ценным, чем золото, ибо ему, как известно, эта страна обязана своим экономическим развитием», каждое пятилетие добыча угля отмечает прирост в 1.200 млн. пуд., т.е. по 240 млн. пудов в год, или почти в 6 раз больше, чем в России. В этом отношении интересно сравнить добычу угля в России с добычей его в других странах.
Может ли идти в сравнении с приведенными цифрами добыча угля у нас? Само собой разумеется, что нет, также как и рост потребления внутри страны
Наконец, душевое потребление каменного угля в России также ничтожно по сравнению, например, с Германией
1912 г
пудов на 1 жителя:
Россия 10,2
Германия 220
Англия 368
Россия Америка Миллионы пудов 1901 706,4 555,0 1907 519,8 1 352,2 1908 526,4 1 461,7 1909 562,0 1 482,6 1910 583,6 1 715,0 1911 557,0 1 794,5 1912 560,0 1 760,0
В процентном отношении добыча нефти в России в 1901 г. была равна 50,6% мировой добычи, против ее 41,2% добычи Америки. Но в 1911 г. доля Америки в мировой добыче достигла 63,1%, тогда как доля России упала до 19,6%.
Петроград. Его Императорскому Величеству Михаилу Второму.
События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным братом. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. Ники.