Итоги коллективизации к лету 1933

Чтобы уклониться от высоких налогов, крестьяне и прежде всего середняки (не говоря уже о зажиточных) сокращали посевные площади и поголовье скота: «Совсем задушили налогами, сеять много нельзя. Надо посевную площадь сократить и сделаться бедняком». Нередко середняки заявляли: «Последний год живем середняками, сейчас нужно уничтожить хозяйство и заделаться бедняком». (Ишимский округ, Сибирь).

 

Санкция ЦК ВКП(б) последовала незамедлительно и уже к 19 октября число арестованных достигло 14980 человек, а к началу ноября 1929 г. — 28 344, в том числе на Северном Кавказе — 4702 человека, Украине — 4393 человека, в Сибири — 3872 человека, на Урале — 2881 человека, на Нижней Волге — 2136 человека, на Средней Волге — 1991 человека, в ЦЧО — 1512, Казахстане — 1208 человек и т. д,- Всего, по данным ОГПУ, в 1929 г. было арестовано 95 208 человек52. Обстановку в деревне того времени характеризуют многочисленные документы, в том числе и официальные. Так, в докладе секретаря ВЦИК А. С. Киселева на заседании фракции ВКП(б) Президиума ВЦИК говорилось, что в деревне «применялись такие меры принуждения и административного нажима, что они нам совершенно испортили настроение крестьянства». «...Антисоветские настроения в деревнях за последнее время усилились в связи с тем, что забирали у крестьянства хлеб. Причем если бы забирали только у кулаков, то это было бы еще ничего, но хлеб забирался и у середняков, и у бедняков...» В связи с этим «настроение... скверное», «в деревне появилось стремление к сокращению посевов («сей для себя»)». «Крестьяне говорят, неужели пришли к военному коммунизму... нет уверенности, что у тебя будет прочная база для того, чтобы в дальнейшем развивать свое хозяйство... Мы считаем, что имеются перегибы, при которых вести крестьянское хозяйство невозможно».

 

Лживым было утверждение Сталина о том, в 1929 г. чрезвычайные меры проводились самими бедняцко-середняцкими массами крестьянства, а не государственными органами. Только ОГПУ в 1929 г. арестовало около 100 тыс. человек. Но арестами занимались сельсоветы, уполномоченные райисполкомов, заготовительных и финансовых организаций и т.п. Словом, арестовывали все, кто имел хотя бы какую то власть. Только в Казахстане в связи с хлебозаготовками было осуждено 34 тыс. человек63. У «баев и кулаков было изъято 631 тыс. пудов зерна, т. е. менее одного процента плана хлебозаготовок. Основная тяжесть хлебозаготовок легла на середняков и бедняков, причем обязательными хлебозаготовками облагались и казахские кочевые хозяйства, вообще не имевшие посевов. Они вынуждены были продавать скот и откочевывать в Западную Сибирь, Китай и Монголию.

В результате жестоких репрессий (а не просто применения чрезвычайных мер) в СССР в 1929/30 г. было заготовлено 943,8 млн пудов хлеба64. О том, что административно-репрессивные меры широко применялись в ходе хлебозаготовок 1929 г., свидетельствуют многочисленные факты. Секретарь Средне-Волжского крайкома ВКП(б) М. М. Хатаевич говорил, например, на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК ВКП(б): «Это выполнение (плана хлебозаготовок. — Авт.) достигнуто за счет сильнейшего напряжения всех сил парторганизации и очень крепкого и жесткого нажима не только на верхушку деревни... Мы в смысле применения чисто механического, административного нажима... безусловно переборщили»65. Уполномоченный ЦК ВКП(б) по хлебозаготовкам в Западной области М.Ф. Владимирский писал И.В. Сталину, что в успехе хлебозаготовок «сыграло большую роль удачное сочетание работы уполномоченных с мероприятиями ОГПУ»66.

О 20 тысячах арестованных и 600 расстрелянных в ходе хлебозаготовок на Северном Кавказе писал Сталину и Андреев.

 

Безудержная гонка темпов коллективизации, полное обобществление крестьянского скота в колхозах привели к резкому сокращению поголовья крупного рогатого скота, свиней, овец. Так, в 1929/30 хозяйственном году поголовье крупного рогатого скота в стране сократилось на 14,6 млн голов, свиней — на одну треть, а овец и коз — более, чем на одну четверть82. В дальнейшем, несмотря на постановления ЦИК и СНК СССР от 16 января 1930 г. («О мерах борьбы с хищническим убоем скота»), сокращение поголовья скота продолжалось.

Под нажимом сверху местные органы власти и прежде всего сельсоветы вынуждены были при проведении коллективизации нарушать принцип добровольности и широко практиковали администрирование и насилие. Да и как они могли поступить иначе, если получали такие распоряжения: «Коллективизировать все население во что бы то ни стало! Раскулачить не менее 7% всех крестьянских хозяйств! Все выполнить к 15 февраля без минуты отсрочки» (Глазовский район, Удмуртская АССР)83. В Екатерининском районе Аткарского округа Нижне-Волжского края на председателей сельсоветов возлагалась персональная ответственность за 100%-ную коллективизацию населения в течение двух недель.

 

Общее количество раскулаченных должно составлять не менее 3-5% общего числа крестьянских хозяйств, т. е. в полтора-два раза больше, чем имелось в это время хозяйств (2,3%)97. Были установлены и контрольные цифры арестованных (концлагеря) и высылаемых хозяйств. По первой категории намечалось арестовать и заключить в концлагеря 49-60 тыс. человек, выселить— 129-154 тыс. семейств. Выселение намечалось в Северный край — 70 тыс. семейств, в Сибирь — 50 тыс., на Урал — 20-25 тыс., в Казахстан — 20-25 тыс. Фактически в 1930-1931 гг. раскулачено не менее 600 тыс. хозяйств, выселено 381 026 семей (1 803 392 человек).
В процессе раскулачивания примерно 200-250 тыс. хозяйств «самораскулачилось», т. е. бросив или распродав свое имущество, бежали в промышленные центры и города98

 

Налоговый пресс в 1930-1931 гг. усилился не только на зажиточные слои деревни. А поскольку другие платежи устанавливались пропорционально сельхозналогу, то и общая сумма деревенских платежей возрастала. Если раньше самообложение для середняцких хозяйств не должно было превышать 25% сельхозналога, то затем эта пропорция возросла до 35% и 50%. В 1932 г. для единоличных хозяйств был введен единовременный налог в сумме 300 млн рублей. В ноябре 1932 г. В.М.Молотов обратился в Политбюро ЦК ВКП(б), к В.И.Сталину с запиской: «Единоличник нас здорово надувает (по всем заготовкам, по подписке на заем, на рынке и т. д.). На колхозы мы нажимаем, единоличник здорово выкручивается. Предлагаю, помимо других мер, немедленно (еще в 1932 г.) провести закон о спецналоге для единоличников в размере 300 млн рублей. Разработать и провести это дело можно быстро. Тов. Гринько (нарком финансов СССР. — Авт.) с этим согласен»99. 16 ноября 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло предложение Молотова о введении в 1932 г. спецналога на единоличников. В течение декабря 1932 г. — начале 1933 г. при контрольном задании в 305, 2 млн рублей было собрано 330,3 млн рублей (108,2%). 15 сентября 1934 г. В.М.Молотов в телеграмме из Омска в ЦК ВКП(б) А. А. Жданову и Л. М. Кагановичу вновь предлагает «издать декрет о единовременном налоге на единоличников размером 300 млн руб... Мотивировать этот налог ростом денежных доходов... а также недостаточностью учета и налогового обложения». Опыт единовременного налога с единоличников в 1932 г. удался, сообщал Молотов. Однако решить вопрос о налоге можно «только при одобрении этой меры т. Сталиным»100. Сталин одобрил эту меру, и такой декрет был принят101. Его сумма принята в 300 млн рублей, контрольной задание установлено в 315 млн руб., но затем увеличено до 426,4 млн руб. К 1 февраля 1935 г. фактически было взыскано единовременного налога 343,6 млн рублей. В связи с этим правительство решило прекратить взыскание налога. При оценке результатов проведения единовременного налога в 1932 и 1934 гг. следует иметь в виду, что в 1932 г., по данным Наркомфина, имелось 10,2 млн единоличных хозяйств, а в 1934 г. — 7,0 млн, и поэтому даже по плану на одно единоличное хозяйство приходилось в 1932 г. 294 руб., а в 1934 г. — 429 руб., т. е. в полтора раза больше102.

 

Посевные площади в 1930-1932 гг. даже несколько увеличились по сравнению с 1929-м доколхозным годом. Так, если в 1929 г. вся посевная площадь составляла 118,0 млн га, то в 1930 г. — 127,2 млн, в 1931 г. — 136,3 млн, в 1932 г. — 134,4 млн га. Средняя урожайность зерновых с гектара за 1928-1931 гг. по отдельным районам и в целом по СССР выглядит так (в пуд. с га)110.

 

Как видно из таблицы за 1928-1931 гг., по всем районам и в целом по СССР произошло снижение средней урожайности с гектара. Особенно резкое падение урожайности произошло на Урале и в Поволжье. Исходя из данных о средней урожайности зерновых, определяем, что в 1929 г. валовый сбор равнялся 766,4 млн центнеров, в 1930 г.— 804,4 млн, в 1931г.— 538,3 млн и в 1932 г. (по данным сборника «Сельское хозяйство в СССР. Ежегодник 1935») — 508,8 млн ц. Принимая валовый сбор зерновых в 1929 г. за 100%, получим в 1930 г. — 105%, в 1931 г. — 70,2%, в 1932 г.- 66,4%. И. В. Сталин в отчетном докладе на XVII партийном съезде привел другие данные: в 1929 г. валовой сбор зерновых — 717,4 млн ц (100%), в 1930 г. — 835,4 млн (116%), в 1931г.— 694,8 млн (96,8%), в 1932 г.— 698,7 млн ц (97,4%)111. Таким способом Сталин скрывал резкое сокращение сбора зерна в годы сплошной коллективизации (1930-1932). Следует заметить, что приведенные нами данные об урожайности зерновых культур за эти годы были выявлены в 1964 г. в кремлевском Архиве Политбюро ЦК КПСС, в архиве Сталина.

 

Еще не закончилась хлебозаготовительная кампания 1929/30 г., а Политбюро ЦКВКП(б)
приняло новое постановление от 30 мая 1930 г. о хлебозаготовках в 1930/31 г.144 Согласно этому постановлению, заготовки зерновых и продовольственных хлебов определялись в 1434 млн пудов по всем зерновым хлебам, в том числе по продовольственным культурам — 946 млн пудов. (К продовольственным культурам относились пшеница и роясь, а к зерновым хлебам, кроме этого, овес, ячмень, кукуруза, просо, бобовые культуры). Распределялись контрольные цифры заготовок по отдельным секторам и источникам поступления следующим образом: от совхозов — 102 млн пуд. от колхозов — 602 млн пуд. от единоличников — 452 млн пуд. от кулаков — 76 млн пуд. гарнцевый сбор — 170 млн пуд. возврат семссуд — 32 млн пуд. Основная тяжесть хлебозаготовок ложилась на зерновые районы: Украина— 450 млн пуд., Северный Кавказ— 200 млн пуд., ЦЧО — 100 млн пуд., Средняя Волга — 107 млн, Нижняя Волга — 105 млн, Сибирь — 115 млн, Казахстан — 62 млн, Урал — 66 млн пуд. и т. д.
Всего на зерновые районы приходилось 1270 млн пуд., т. е. 88,6% всех заготовок.
В то время как продолжались хлебозаготовки 1929/30 г., крестьяне, единоличники и колхозники, не имея хлеба, а зачастую и скота, буквально голодали — об этом говорят многочисленные сводки ОГПУ, письма и жалобы крестьян и сообщения с мест даже партийных и советских руководителей. Секретарь Средне-Волжского крайкома партии М. М. Хатаевич в письме к Сталину 6 апреля 1930 г. сообщал: «...C хлебом опять таки... очень плохо. Народ во многих местах буквально и форменно голодает, пухнет с голоду. Мы выдаем 15-20 фунтов в месяц беднякам и то не всем, а голодают (едят падаль) и середняки. Мы так обчистили в этих районах мужиков во время хлебозаготовок и затем при сборе семян, что у очень многих действительно не осталось никаких продзапасов. Та прод-помощь, которую мы оказываем за счет имеющихся в нашем хозяйстве ресурсов (10% отчислений от гарнцевого сбора), явно недостаточна и не может создать должного боевого настроения и подъема к севу, а к этому еще надо прибавить полное отсутствие в деревне махорки, крупы и т. д. ...
У многих крестьян представление о коллективизации неизбежно связывается с этими трудностями и с усиливающимся финансовым нажимом на деревню. Для кулацкой антиколхозной агитации создавалось, таким образом, благоприятная почва. Если прибавить к этому такие факты как невыдача колхозникам ни одной копейки за работу, делаемую колхозниками по договорам, заключаемыми колхозом на стороне (для железной дороги, лесозаготовки, подвозка стройматериалов), как отказ крестьянину в даче ему обобществленной им лошади для поездки в больницу, как включение десятков всяких «гигантов», как вопиюще невнимательное и мотовское отношение большинства правлений колхозов в выдаче нарядов на всякие работы (а все эти факты имели место в очень многих случаях), то приходится удивляться только долготерпению крестьян, которые до начала марта молча сносили все эти безобразия...»145

 

Об этом же сообщалось и в справках ОГПУ о «продовольственных затруднениях» в СССР. Так, в справке от 2 июня 1930 г. отмечалось, что в Средне-Волжском крае «Положение с продзатруднениями обостряется... Продолжает отмечаться употребление в пищу лебеды, желудей и павшего скота. Отмечено много случаев опухания, заболеваний на почве голодовки. По краю зарегистрировано 12 случаев голодной смерти. На почве продзатруднеий в ряде мест усиливается отлив из колхозов».
Продовольственные «затруднения» имели место в 12 округах Украины, особенно в Артемовском, Луганском и Сталинском округах. Для удовлетворения 1,8 млн бедняцких хозяйств необходимо было 3 млн пудов хлеба, имелось менее половины этого. В Сталинском округе член колхоза «Хорошая жизнь» заявил: «Государство позабирало все и загнало в коллективы, где приходится голодать и не видеть даже хлеба. Скоро придет Махно, начнется бандитизм, надо нам поддержать их».

 

«Одним из выдающихся свершений советского народа, которое по важности и социально-экономическим последствиям можно поставить вслед за Октябрьской революцией 1917 г., является социалистическое преобразование сельского хозяйства и ликвидация на его основе последнего эксплуататорского класса - кулачества. По глубине и размаху, формам и методам, характеру и результатам коллективизация сельского хозяйства относится к числу крупнейших революционных преобразований общества.»

 

«Коллективизация советского сельского хозяйства была одной из величайших трагедий XX в. Результатом коллективизации, определенной и деформированной сталинизмом, стали невыразимые страдания и репрессии. Коллективизация и «ликвидация кулачества как класса» (раскулачивание) означали экспроприацию более одного миллиона крестьянских семей (5-6 млн.. чел.), насильственную депортацию в отдаленные северные и малонаселенные регионы страны почти двух миллионов крестьян, гибель сотен тысяч людей и в конечном счете разрушение сельского хозяйства.»

 

14 сентября (1930) проходило заседание комиссии Политбюро ЦК ВКП(б), в которой приняли участие, кроме В. М. Молотова, Л. М. Кагановича, секретарей обкомов (крайкомов) С. В. Косиора, В. И. Иванова, М. М. Хатаевича, Б. П. Шеболдаева, Р. И. Эйхе, Л. И. Мирзояна, К. В. Рындина, И. М. Варейкиса, также руководители государственных и кооперативных органов — М. А. Чернов, Т. А. Юркин, М. И. Калманович, М. Н. Беленький, М. И. Хлоплянкин, А. И. Минаев, И. Я. Вейцер и другие. Комиссия должна была определить размеры увеличения заготовок по районам. Материалы заседания комиссии говорят, мягко говоря, о неточности в оценке Молотовым позиций «областников» в отношении увеличения плана хлебозаготовок.
Так, секретарь Северо-Кавказского крайкома партии В. И. Иванов на заседании комиссии прямо заявил: «Мы этот план не выполним... 10 млн — нагрузка, которую мы взять ни в коем случае не можем. Мы считаем, что нам нужно внести коррективы не в сторону увеличения, а в сторону уменьшения».
М. М. Хатаевич (Средняя Волга) также заявил, что план хлебозаготовок в 102 млн пудов предусматривает и так «изъятие всех излишков... У нас есть три района, где полная гибель урожая. Это все районы, которые примыкают к Казахстану, там урожай погиб. Можно дополнительно дать нам, но не столько, сколько нам дают. Я со всей категоричностью заявляю, что эти 6 млн для нас непосильны».
С. В. Косиор (Украина) говорил, что нельзя повышать хлебозаготовки «в то время, когда сейчас идут разговоры в деревне о том, что все равно все заберут... Мы вчера считали и пришли к выводу, что предельно мы можем дать сумму в 25-30 млн пудов (а не 50 млн. — Авт.). Больше нельзя».
Р. И. Эйхе (Сибирь) считал, что Сибирь находится в исключительном положении: «В прошлом году мы так изъяли хлеб, что от этого пострадала весенняя посевная кампания. Вы знаете, товарищи, что до уборки урожая (1930 г. — Авт.) у нас были случаи такого голода, что люди ели павших животных, в таких районах, как Каменский, Славгородский, Барнаульский. В этом году надо было дать облегченье... Нам дали 85 млн, а сейчас прибавляют еще 7 млн. Я говорю, что везде по Сибири очень плохо, если мы примем эти 7 млн то вряд ли мы выполним».
Секретарь Нижне-Волжского крайкома ЦК ВКП(б) Б. П. Шеболдаев заявлял: «Я вчера говорил, что план мы выполним и считаем его реальным, именно тот план, который нам дали... Эти 5 млн, которые вы нам предлагаете, в основном, мы дадим колхозам... Для нас это будет политически большой удар». Это скажется на уровне коллективизации.
М. Г. Рошаль (Казахстан) говорил, что хлебофуражный баланс Казахстана дает 42 млн пудов товарного хлеба, а дали план 58 млн «Нажим в кочевых районах не может быть таким же, как в европейских районах, это бесспорная вещь... У нас в Актюбинском районе неурожай, он давал раньше 14 млн пуд., а в этом году мы его совсем освобождаем. Поэтому, как бы мы не хотели помочь, но дать нам 2 млн нельзя».
И. М. Варейкис (ЦЧО) считал, что 110 млн пудов это предел того, что может дать область. План хлебозаготовок и так уже был увеличен на 10 млн пуд. при более низком урожае, чем в 1929 г. Поэтому прибавку еще в 10 млн пуд. трудно будет выполнить. Даже для Московской области предлагалось увеличить план заготовок на 3 млн пуд. Секретарь Московского обкома партии К.В. Рындин возражал, просил к плановым 27 млн сделать надбавку не более 1,5 млн пуд.
Председатель Колхозцентра Т. А. Юркин, который считал, что для колхозов следует учитывать следующее обстоятельство. В свое время Политбюро ЦК установило для колхозов 20% изъятия валового сбора в счет хлебозаготовок, Наркомторг определил товарность зерна в колхозах 30%. Фактически хлебозаготовки на один колхозный двор втрое выше, чем у единоличника (без кулака). Поэтому необходимо это учитывать.

 

О том, что в борьбе с перегибами в хлебозаготовках не были заинтересованы не только местные, но и центральные учреждения, говорит следующий факт. В октябре 1930 г. в Средне-Волжском крае находился председатель СНК РСФСР С. И. Сырцов. В письме от 11 октября он писал секретарю крайкома партии М. М. Хатаевичу: «Уже после заседаний бюро крайкома я просмотрел «Волжскую коммуну» и увидел опубликованное постановление крайкома (принятое Вами во время нашей с Брыковым поездки по селам) по вопросу о выполнении плана хлебозаготовок в первую пятидневку октября. Об этом я с Вами говорил, но считаю нужным подчеркнуть, если не ошибочность, по существу, одного пункта, то, во всяком случае, глубокою ошибочность опубликования его так же, как и пункта о деньгах. В этих пунктах Вы предлагаете всем райкомам и хлебным пятеркам работать на хлебозаготовках при «самом внимательном отношении к заявлениям колхозников о невыполнимости их хлебных планов» и констатируете, «что отсутствие денежной наличности для расчетов с хлебосдатчиками превращается в прямое препятствие для дальнейшего развертывания хлебозаготовок». Мне кажется, что один намек на невыполнимость хлебных планов дает опору хвостистам и сторонникам самотека, и всем колхозникам претендовать на то, чтобы планы хлебозаготовок рассматривались как преувеличенные и невыполнимые и таким образом это стимулирует сопротивление. Я считаю, что Вам надо безусловно как-то исправить вредное действие этого пункта». На письме, хранящимся в РГАСПИ в фонде Сталина, имеется помета: «Тов. Сталину, Кагановичу. Тов. Молотов читал. Поскребышев (секретарь Сталина. — Авт.)»158.

 

Завышенные планы хлебозаготовок были настолько очевидны, что 5 декабря Политбюро ЦК ВКП(б) вынуждено было это признать, правда, только по некоторым районам. «В связи с выявившимися неточностями в определении урожайности в отдельных районах Крыма, Северного Кавказа и Средней Волги, повлекшими за собой установление преувеличенных планов для отдельных колхозов в этих областях, — говорилось в постановлении, — снизить планы хлебозаготовок по Крыму на 1,5 млн пуд., Средней Волге — 10 млн пуд. и по Северному Кавказу — на 30 млн пуд., произведя это снижение по плану колхозов». Вместе с тем ЦК обязывал все ЦК нацкомпартий, обкомы и крайкомы, в особенности Северного Кавказа, Средней Волги, Казахстана и Восточной Сибири, «повести решительную борьбу со всякими проявлениями демобилизационных настроений на хлебном фронте и обеспечить на основе нового подъема полное выполнение плана хлебозаготовок». Одновременно с этим ЦК предлагал в порядке встречных планов добиться в течение декабря и первой половины января перевыполнения планов по ЦЧО — на 7 млн пуд., Уралу — 8 млн пуд., Западной Сибири — 7 млн пуд., Башкирии — 4 млн пуд и Татарии — 3 млн пуд. ЦК обязывал Северо-Кавказский и Средне-Волжский крайкомы «добиться немедленного перелома в хлебозаготовках, сосредоточив основное внимание парторганизаций на усилении заготовок в единоличном секторе». Постановление ЦК ВКП(б) было подписано Сталиным163.

 

Выступивший А. И. Микоян привел некоторые данные о ходе хлебозаготовок 1931/32 г. На 25 сентября 1931 г. было заготовлено 860 млн пуд. хлеба, т. е. 54,5% от плана, причем совхозы — 40%, единоличники — 55%, примерно столько же — колхозы, не обслуживаемые МТС, и 74% — колхозы зоны деятельности МТС. Отставание в хлебозаготовках, особенно в сентябре 1931 г., по мнению Микояна, объяснялось недооценкой трудностей заготовок в связи с засухой в восточных районах Европейской части страны. Критике были подвергнуты руководители Украины, Северного Кавказа и Средней Волги. «Вопрос не в нормах, сколько останется на еду и прочее — главное заключается в том, чтобы сказать колхозам: в первую очередь выполни государственный план, а потом удовлетворяй свой план...

 

Этот окончательный план, принятый Политбюро, был представлен на утверждение пленуму ЦК ВКП(б). Общий объем хлебозаготовок в 1931/32 г. составил 1491 млн пуд., т. е. на 200 млн пуд. больше, чем в 1930/31 г. При этом, следует заметить, что в ходе обсуждения на пленуме в принятый ЦК план хлебозаготовок были внесены некоторые коррективы: по отдельным районам увеличили план в общем на 30 млн пуд., по другим — уменьшили на 123 млн пуд. (например, Средней Волге — на 22 млн пуд., Нижней Волге — на 32 млн пуд. и т. д.). В целом же хлебозаготовительный план на 1931/32 г. выглядел так:

 

Обстоятельные сведения о положении в деревне содержит спецсправка Секретно-политического отдела ОГПУ от 1 апреля 1932 г. В ней отмечается, что с конца 1931 г. в ряде районов СССР имели место «продовольственные и фуражные затруднения», убой и падеж скота, выход крестьян из колхозов, неорганизованное отходничество и другие «отрицательные явления». Так, в ряде населенных пунктов Украины (Харьковской, Киевской, Одесской, Днепропетровской, Винницкой областей) «наблюдаются случаи продзатруднений и голодания колхозных семейств». Зарегистрированы случаи опухания от голода, смертей, питания падалью. «Состояние тягловой силы крайне неудовлетворительное». В колхозах Бердичевского, Николаевского районов, Молдавской АССР падеж лошадей принимает угрожающие размеры, 50% лошадей непригодны к работе. Такое же положение в Зиновьевском, Ново-Одесском, Ново-Пражском, Ставищанском, Добровеличковском и других районах УССР. В пограничной полосе Молдавии отмечены попытки перейти за рубеж (1045 чел.). В течение октября-декабря 1931 г. и января-марта 1932 г. произошло 257 массовых выступлений крестьян, в которых участвовало свыше 23 тыс. человек, из них: около 13 тыс. колхозников. За это же время было арестовано 1163 человека. В Белоруссии особенно остро ощущаются продзатруднения в Дриссенском пограничном районе, где (сводка на 22 марта 1932 г.) не имеют хлеба 23 колхоза». Семьи голодающих имелись в колхозах Минского пригородного района, Полоцком приграничном районе, Петриковском и Краснослободском районах.

 

Это был вынужден признать Сталин в письме Кагановичу и Молотову (для членов Политбюро) от 18 июня 1932 г.: «Главная ошибка нашей хлебозаготовительной работы в истекшем году (1931/32 г. — Авт.), особенно на Украине и Урале, — состоит в том, что план хлебозаготовок был разверстан по районам и колхозам и проводился не в организованном порядке, а стихийно и по «принципу» уравниловки, проводился механически без учета положения в каждом отдельном районе, без учета положения в каждом отдельном колхозе. В результате этого механически-уравнительного отношения к делу получилась вопиющая несообразность, в силу которой на Украине, несмотря на неплохой урожай, ряд урожайных районов оказались в состоянии разорения и голода, а на Урале обком лишил себя возможности оказать помощь неурожайным районам за счет урожайных районов области... Результаты этих ошибок сказываются теперь на посевном деле, особенно на Украине, причем несколько десятков тысяч украинских колхозников все еще разъезжает по всей Европейской части СССР и разлагают нам колхозы своими жалобами и нытьем»197.

 

Интересные сведения содержатся в одной из спец-сводок ОГПУ по Северному Кавказу об определении урожайности районными организациями и пробными обмолотами. Так, в станице Нижне-Стеблиевской урожай был определен районом в 9 ц с га, а пробный обмолот дал 4 ц, Нижне-Николаевской, соответственно: 7 и 2,3 ц, Ивановской — 9,5 и 3,7 ц и т. д.

 

2 ноября 1932 г. состоялось заседание бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б), на котором обсуждался вопрос о выполнении плана хлебозаготовок в крае. В постановлении бюро крайкома отмечалось, что исходя из того, что ЦК ВКП(б) «вследствие сравнительно неблагоприятных природных условий снизил сокращенный в сравнении с прошлым годом план хлебозаготовок на 59 млн пуд., принять к неуклонному и безусловному исполнению окончательный годовой план хлебозаготовок по колхозно-крестьянскому сектору в размере 97 млн пуд...»218 В связи с этим предлагалось прекратить всякие дискуссии и так называемые расчеты, «являющиеся не чем иным, как орудием кулацкого срыва выполнения хлебозаготовок»219. (Заметим, что при подготовке этого постановления Каганович прямо заявил: «Мы не можем пойти на скрупулезные расчеты баланса хлеба, это будет означать отказ от хлебозаготовок»220.)