Россия, которую мы потеряли © - 2021

Трудно на словах передать всю драматичность того положения, в котором оказалась Русская армия в кампанию 1915 года. Только часть бойцов, находящихся на фронте, была вооружена, а остальные ждали смерти своего товарища, чтобы, в свою очередь, взять в руки винтовку. Высшие штабы изощрялись в изобретениях, подчас очень неудачных, только бы как-нибудь выкрутиться из катастрофы. Так, например, в бытность мою генерал-квартирмейстером IX-ой армии я помню полученную в августе 1915 года телеграмму штаба Юго-Западного фронта о вооружении части пехотных рот топорами, насаженными на длинные рукоятки; предполагалось, что эти роты могут быть употребляемы как прикрытие для артиллерии.

Фантастичность этого распоряжения, данного из глубокого тыла, была настолько очевидна, что мой командующий, генерал Лечицкий, глубокий знаток солдата, запретил давать дальнейший ход этому распоряжению, считая, что оно лишь подорвет авторитет начальства. Я привожу эту почти анекдотическую попытку ввести «алебардистов» только для того, чтобы охарактеризовать ту атмосферу почти отчаяния, в которой находилась Русская армия в кампанию 1915 года.

 

в 1930-х скидывали в шахты тела приговорённых к расстрелу.

Оксана Труфанова — челябинский юрист, а краеведы рекомендуют её как одного из специалистов по Золотой горе. Изучением истории этого места она плотно занимается лет 10, отчасти потому, что здесь похоронены несколько её родственников. Хотя «похоронены» — слишком громко сказано. Тела после расстрела скинули в шахты вместе с останками других осуждённых.
Моя история — это белогвардейское казачество, и с 1937 по 1939 год у меня по разным линиям почти всех мужчин перестреляли.
Оксана решила поставить рядом крест своему прапрадеду Ивану Петровичу — дважды судимому за связи с белогвардейцами.

И все, кто знал, помалкивали, — говорится об этом на сайте Сахаровского центра.

потом в рамках моего исследования начали появляться совсем какие-то тревожные факты. Например, стали попадаться трупы детей, стали попадаться трупы, по которым я обозначил их принадлежность к гораздо более позднему периоду, чем 1937 год, — послевоенный уже период, — вспоминает Александр Власов.