О кризисе капитализма

И, говорят, даже пробует весь этот финансовый интернационал устроить себе в РФ "ковчег выживания".
Интересные времена к нам приходят.

---

Одно время КРК имел официальный статус сестринской организации Коммунистической партии Китая (КПК). Отличительной чертой КРК стала теория «паразитического государства», которая сводилась к тому, что рабочий класс западных стран занимал привилегированное положение в мировой капиталистической системе благодаря империализму, и превратился в союзника собственной буржуазии, в частности, иллюстрируя этот тезис слабым уровнем поддержки движения против войны во Вьетнаме со стороны рабочего класса. В конце 1960-х гг. подобная позиция вступила в противоречие с позицией КПК относительно протестных движений в Западной Европе и США: в то время как официальная позиция Пекина заключалась в максимально оптимистичной оценке протестов и подчеркивании их революционного потенциала, Аппель настаивал на бесперспективности рассуждений о революционной ситуации в капиталистических метрополиях. Это привело к разрыву отношений КРК с КПК.

...

М-КРГ занялся выработкой собственной теоретической позиции, используя достижения «золотого века теории империализма», который пришелся на время активной деятельности группы, как называет этот период в развитии марксистской теории Лауэсен {p. 192-204}. Члены группы исходили из предпосылки, что ленинский анализ империализма, опиравшийся на вывоз капитала и монополистические сверхприбыли, уже не мог объяснить сущности и масштабов глобального неравенства второй половины ХХ в. Поэтому потребовалось обратиться к современным для них работам в русле теории зависимости и мир-системного анализа, рассматривавшим мировой капитализм в терминах центро-периферийной структуры. Важную роль здесь играли работы Самира Амина и Иммануила Валлерстайна, но, безусловно, главным источником теоретического вдохновения М-КРГ стали исследования греческо-французского экономиста Аргири Эммануэля, более всего известного своей книгой «Неэквивалентный обмен» {Emmanuel, 1972}. С точки зрения Эммануэля, ограничения мобильности труда как фактора производства в мировой экономике породили существенные различия в «историческом и моральном элементе» стоимости рабочей силы в разные периоды и в разных странах. В конечном счете, для Эммануэля размер заработной платы в разных странах выступал независимой переменной, игравшей ключевую роль в объяснении социально-экономического развития. С одной стороны, рост заработной платы обуславливал рост технологической оснащенности и расширял национальный рынок. С другой – сама по себе разница в уровне заработной платы между странами вела к тому, что различались цены на производимые в них товары. Именно здесь Эммануэль видел неэквивалентный с точки зрения марксистской теории стоимости обмен: равное время общественно необходимого труда (стоимость) может получать принципиально разное ценовое выражение в ходе обмена на мировом рынке. В результате капиталы стран с более высоким уровнем заработной платы присваивают стоимость, произведенную трудом работников из стран с более низкими зарплатами [1]. Так в мировой экономике возникает самоподдерживающаяся динамика: «Каждое повышение зарплат, объясняемое сочетанием этих факторов, повышает неравенство во внешнем обмене и еще более обогащает более богатую страну. Это обогащение, в свою очередь, приводит указанные факторы в движение, что ведет к созданию новых потребностей среди рабочих, повышению стоимости рабочей силы и, наконец, новому повышению зарплат. Богатство рождает богатство» {Emmanuel, 1972, p. 131; курсив в оригинале}. Выявленный Эммануэлем механизм решительно определял характер классового конфликта внутри метрополий – фактически возникал «объединенный фронт капиталистов и рабочих богатых стран, направленный против бедных наций, сосуществующий с профсоюзной борьбой за раздел награбленного» {Ibid., p. 180}. Члены М-КРГ установили с Эммануэлем личный контакт, и написали под его влиянием книгу «Неэквивалентный обмен и перспективы социализма», где отстаивали идею, что по существу единственным способом участия в борьбе за социализм для жителей империалистических стран является материальная поддержка национально-освободительных движений в «третьем мире» {Manifest-Kommunistisk Arbejdsgruppe, 1986, p. 197-202}. Эммануэль написал к этой работе предисловие.

...

Вряд ли работа Лауэсена представляла бы интерес, если бы речь шла просто о книге бывшего заключенного, стоящего на достаточно маргинальных позициях даже по меркам левого радикализма. Принято считать, что теория зависимости, исходившая из того, что слаборазвитость периферии воспроизводится характером ее интеграции в мировую капиталистическую систему, утратила академическую респектабельность, а тьермондизм исчез как значимая политическая позиция. Во многом это действительно так, если мы сравниваем интеллектуальный и политический контекст 1970-х гг. с «концом истории» 1990-х гг., и критикой неолиберализма с альтерглобалистских позиций с конца 1990-х – начала 2000-х гг. В то же время, ситуация стала резко меняться в последние годы, и сегодня, вслед за возвращением теорий империализма на фоне «войны с терроризмом» начала 2000-х гг. {Callinicos, 2009; Harvey 2003; Wood, 2003}, мы можем говорить о полномасштабном возрождении теорий капитализма, сконцентрированных на феномене эксплуатации периферии. В англосаксонском мире самыми важными работами этого направления стали книги Зака Коупа {Cope, 2012} и Джона Смита {Smith, 2016}, а параллельно происходит возрождение теории зависимости и в Латинской Америке, на родине этого подхода {Osorio, 2016; Sotelo, 2017}. Книга Лауэсена оказывается интересна тем, что, являясь частью вполне выраженной теоретической тенденции, она расширяет темы других авторов, дополняя политэкономический и социологический анализ эксплуатации Глобального Юга соображениями о политической стратегии, являющейся результатом центро-периферийной иерархии в мировой капиталистической системе.

...

С его точки зрения, уже с конца XIX в. можно говорить о политической интеграции рабочего класса империалистических стран в буржуазное общество, его превращении «из опасных классов в граждан» {p. 60}. Как считает Лауэсен, в данном случае категорически неправильно говорить о «подкупе» рабочего класса со стороны капитала, как это нередко утверждалось в ленинистской традиции. Такой подкуп невозможен с точки зрения рациональности отдельно взятого капиталиста. Улучшение условий жизни рабочего класса западных стран было результатом его борьбы, но само оно оказалось возможным без ущерба для капиталистической системы как таковой лишь благодаря империализму. С другой стороны, если в классическом ленинском подходе рабочая аристократия рассматривалась как небольшой привилегированный слой рабочего класса, Лауэсен, вслед за Эммануэлем и Коупом, исходит из того, что привилегированным является подавляющее большинство наемных работников империалистических стран. В результате именно материальными причинами, а не оппортунизмом и идеологической гегемонией Лауэсен объясняет подверженность западного рабочего класса (и социал-демократии как его политического выражения) расизму и шовинизму. Примерами этого служат поддержка колониализма и империалистических войн со стороны социал-демократии, фашизм как «крайняя форма рабочей аристократии» {p. 139}, и пассивность западных рабочих в борьбе с колониализмом и империалистическими интервенциями после Второй Мировой войны. С другой стороны, несмотря на многообещающее начало, антиимпериализм Коминтерна не достиг своих целей из-за общего евроцентризма политической стратегии и тесной связи с политическим реализмом советского государства.

...

Вторая часть книги посвящена политической экономии неолиберальной глобализации и порожденной ей рекомпозиции глобальной классовой структуры. Как отмечает Лауэсен, сегодняшний глобальный капитализм существенно отличается от послевоенного, где неравенству между центром и периферией соответствовало международное разделение труда между индустриальными и аграрными странами. Сегодня число работников, занятых в промышленности в странах Юга, многократно превышает их число на Севере, хотя уровень жизни между регионами вовсе не выравнен. В то же время, неолиберальная глобализация не отменяет глобального неравенства между странами как такового, а придает ему новые формы, сохраняя сущность иерархических отношений в мировой капиталистической системе, связанную со сверхэксплуатацией рабочей силы периферии. Глобализация производства базируется на глобальном трудовом арбитраже (т.е. переносе производства в страны с дешевой рабочей силой) и контроле глобальных производственных цепочек со стороны корпораций Севера. Это порождает встроенность неэквивалентного обмена в глобальный производственный процесс, территориально разнесенный по странам с разным уровнем стоимости рабочей силы. С точки зрения марксистской теории стоимости, согласно которой стоимость создается в процессе производства, основная часть производительного труда осуществляется рабочими Глобального Юга, в то время как функции, сосредоточенные на Севере, такие как разработка, дизайн, менеджмент, маркетинг, брендинг, реклама относятся к непроизводительному труду. Тот факт, что звенья производственных цепочек, сконцентрированных на Севере, фактически не создают стоимости, но порождают основную добавленную стоимость, говорит о том, что происходит захват стоимости, созданной на Юге. В результате, с точки зрения Лауэсена, на сегодняшний день было бы правильно говорить не столько о центре и периферии [2], сколько о «потребительских» и «производящих» экономиках. Таким образом, новое продуктивное толкование – в контексте глобального капитализма – получают уже укорененные в социологии понятия, вроде «общества потребления» или «постиндустриального общества».

Новое разделение труда в мировом масштабе изменило глобальную классовую структуру. На Юге активнейшим образом протекала пролетаризация, во многом опирающаяся на неформальный сектор экономики и низкую стоимость рабочей силы, обусловленную давлением гигантской резервной армии труда. Лишь в незначительной степени можно говорить о формировании на Юге нового среднего класса. В то же время все большее значение по мировым меркам приобретает крупный капитал Юга, глобализированный в гораздо большей степени, чем трудящиеся классы. В странах Севера сохраняется «рабочий класс, которому есть что терять, кроме своих цепей» {p. 295}, хотя он и приобретает более фрагментированный характер, в том числе в результате неравномерного распределения издержек неолиберализма (об этом ниже). Картина усложняется глобальной миграцией, создающей анклавы Юга в странах Севера.

Лауэсен считает, что неолиберальная глобализация зашла в тупик, столкнувшись с рядом кризисов, подрывающих ее динамику. Географическая экспансия производства в поисках дешевой рабочей силы уже не приносит тех прибылей, которые она давала изначально, в том числе по причине постепенного повышения уровня заработной платы в производящих экономиках в силу разворачивающейся там классовой борьбы. Возможность дальнейшего расширения производственных цепочек в Африку и некоторые страны Азии маловероятна в силу «отсутствия сильного государственного аппарата, политической стабильности и достаточного размера населения, чтобы начать существенную новую волну пролетаризации» {p. 315}. По этой же причине Лауэсен отрицает возможность Китая превратиться в нового гегемона в мировой капиталистической системе – у Китая, с его точки зрения, уже не будет периферии, доступной для сверхэксплуатации. Двумя другими значимыми факторами кризиса неолиберальной глобализации Лауэсен считает уход транснационального капитала от уплаты налогов, неотделимый от неолиберальной глобализации, который привел к проблеме государственного долга и сокращению бюджетных расходов в странах Севера, и экологические издержки потребительского образа жизни на Севере в сочетании со слабым экологическим регулированием производств на Юге. В результате мы сталкиваемся с экономическим, политическим и экологическим кризисом глобального капитализма, открывающим окно возможностей для радикальных социально-политических изменений.

Третья часть книги характеризует существующие формы антикапитализма и его перспективы в условиях кризиса неолиберального капитализма. Безусловно, это наиболее интересная часть рецензируемой работы, так как именно в ней Лауэсен высказывает свои основные оригинальные идеи, а не только обобщает уже существующие наработки современных теорий империализма и зависимости.

Рассматривая особенности классовой структуры в «паразитических государствах» Глобального Севера и ее влияния на характер политической борьбы в условиях кризиса глобализации, Лауэсен выделяет следующие основные группы наемных работников: недокументированные и документированные мигранты, являющиеся жертвами расизма (и фактически единственными представителями классического эксплуатируемого рабочего класса на Севере); неквалифицированные и квалифицированные промышленные рабочие, в последнее время тяготеющие к поддержке правых партий и движений; квалифицированные работники в нишевых высокотехнологичных секторах (фармация, биотехнологии и т.п.), являющие опорой неолиберальной социал-демократии; административный и креативный класс, занятый в менеджменте, дизайне, маркетинге, брендинге, финансах и т.п., остающийся опорой курса на неолиберальную глобализацию; прекариат, как достаточно неоднородный слой, включающий как краткосрочно занятых низкооплачиваемых рабочих, так и профессионалов, работающих в высокооплачиваемых секторах без долгосрочных контрактов. В целом роль наемных работников в империалистических странах остается противоречивой: «В своей борьбе против капитала рабочие классы Глобального Севера сталкиваются с дилеммой: с одной стороны, неолиберализм разрушает государство всеобщего благосостояния, которое было результатом борьбы рабочего класса; с другой стороны – неолиберализм является условием глобализации производства, которая сегодня – благодаря налогам на относительно высокие зарплаты на Глобальном Севере, возможные благодаря низким зарплатам на Юге – стала необходимой для поддержания государства всеобщего благосостояния. Иными словами, взаимоотношения между рабочей аристократией и капиталом являются амбивалентными. На глобальном уровне рабочая аристократия по-прежнему выигрывает от капиталистического порядка, но на национальном уровне ей приходится бороться все упорнее для сохранения своей доли. Она хочет сохранить капитализм, но в форме, сохраняющей ее привилегии. Это становится все сложнее сделать» {p. 430}. В настоящий момент мы наблюдаем становление межклассовых альянсов, включающих, с одной стороны, промышленных рабочих, уязвимые сектора среднего класса и национально-консервативные фракции капитала; с другой стороны – транснациональный капитал, верхние слои среднего класса и профессионалов нишевых отраслей. Первый классовый альянс является основой правопопулистских политических тенденций, подталкивающих мировую систему к дестабилизации по причине нарастания противоречий между государствами [3], второй – отстаивает невозможное в современных условиях сохранение привычного формата функционирования системы. Левые, стоящие на позициях классических форм социал-демократии (а не ее неолиберализированного версии «третьего пути»), оказываются не способны предложить глобальную стратегию, предполагающую не борьбу за локальное социальное государство, а совместное освобождение трудящихся классов центра и периферии. Итак, рассмотрение стратегии борьбы с капитализмом для Лауэсена имеет смысл прежде всего в глобальной перспективе.

С этой точки зрения очень интересен проведенный Лауэсеном анализ мирового профсоюзного движения. ...

В главе о партиях и движениях Лауэсен уделяет основное внимание Коммунистической партии Китая и социальным движениям против неолиберальной глобализации. С его точки зрения, окончательный выбор пути развития Китая все еще не состоялся, и в КПК существует левое крыло, которое может усилиться вместе с ростом рабочего движения в стране, что в свою очередь будет иметь колоссальные последствия для ситуации в мире.

...

Если резюмировать, Лауэсен написал очень интеллектуально смелую книгу, исходящую из рассмотрения «настоящего как части истории»; эта работа не только отрывается от застывших традиций политической левой мысли, но стремится сохранить их ценные аспекты. Безусловно, автора будут критиковать за очевидно спорные моменты – в частности, за очень широкую трактовку масштабов рабочей аристократии в современном мире (более масштабное исследование этого вопроса – книга Зака Коупа {Cope, 2012}, часть которой уже переведена на русский язык [6]), и за немодный среди радикальных левых взгляд на Китай как на страну, правящая бюрократия которой сохраняет в глазах Лауэсена определенный социалистический потенциал.

---