США vs Россия - 2019

«Мы диалектику учили не по Гегелю», — как-то заметил революционный поэт. «Геополитике Россия училась в суровой степной школе», — словно бы отозвался спустя годы на мысль Маяковского Генри Киссинджер.

Эта степь вдавила такой след в историю Отечества, что до сих пор Россия больна геополитикой. Редкий экономист, завершая текущий анализ индикаторов, не оговорится: все будет в целом неплохо, если не вмешается «фактор геополитической напряженности». И этот фактор неизменно вмешивается. До такой степени, что даже если посадить на место Эльвиры Набиуллиной самого господа бога, рубль все равно будет валиться по причине неожиданных шагов и заявлений политического истеблишмента. Приходится предположить, что «геополитические факторы» — это эвфемизм беспомощности российской внешней политики. Той степени беспомощности, которая вынуждает констатировать: никакой внешней политики у России нет. Есть политика внутренняя, направленная на изоляцию от внешнего мира. Как замысловато выразилась спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко, «здоровая государственная интровертность».Позиция и репутация глобального спойлера вовсе не равна статусу глобального игрока, на который претендует Россия. Отсутствие реализуемых предложений «западным партнерам» — не признак силы, а признак слабости. Тем более что эти предложения — вроде высказанной российским лидером в ООН идеи собраться пяти ведущим державам и уже наконец установить новый мировой порядок — не то что не отвергаются, а даже не вызывают вообще никакой реакции у Запада. Может быть, для начала вернуться в тот формат, который назывался G8, а затем уже грезить о переделе мира на манер ялтинской Big Three?На экономические показатели, как и на международную репутацию страны, лишь в малой степени влияют реактивные эскапады МИДа, после которых приходится извиняться перед лидерами независимых государств (инцидент с Сербией). Это инструмент низкой степени эффективности. Вызвать ассоциации с политической риторикой позднесталинского времени он может. Обидеть иностранных лидеров может. Решить хотя бы одну проблему — нет. Тем временем на экономические показатели, как и на международную репутацию страны, влияют действия ГРУ, манипуляции отравителей, мерзости фабрик троллей и переход моральных красных линий туда-сюда телепропагандой, интервенции вагнеровцев, комбинации ФСБ, аресты СКР, сроки, запрашиваемые прокуратурой. МИД в этой композиции играет роль пиар-обеспечения открытых и закрытых операций. Внешняя политика здесь не ночевала.

У России нет не то что стратегии внешней политики, нет и тактики. Все действия и слова реактивные. Кто-то что-то на Западе сделал — прежде всего, оболгал или нашел предлог оболгать — на это следует дерзкий ответ в риторике конца 1940-х или глухое отрицание очевидного. С этим невозможно ничего сделать ни Ангеле Меркель, ни Эммануэлю Макрону, который носился с идеей выстраивания хотя бы сколько-нибудь конструктивных отношений с российским руководством, хотя и sans naïveté, без наивности, с пониманием некоторых деталей поведения токсичной державы. Но когда держава становится токсичной не только в политическом, но и в химическом смысле слова, никакая дипломатия уже невозможна.

Разваливающаяся на глазах система нераспространения ядерного оружия превращает текущую ситуацию в более опасную, чем во времена «регулярной» холодной войны. Тогда были правила, которых придерживались супердержавы. Сейчас этих правил нет.

 

Заигравшиеся в геополитику: почему к голосу России в мире все реже прислушиваются

Внешнеполитические события недавнего времени — утечка разговора Эммануэля Макрона с Владимиром Путиным, выступление российского лидера на сессии ООН, оставшийся без ответа призыв к миру в Карабахе — заставляют задуматься о том, почему действия России на международной арене все чаще остаются без последствий или приводят к негативным результатам. //  carnegie.ru