О кризисе капитализма

Несколько лет назад Би-би-си попросило радиослушателей
проголосовать за любимого философа. С самого начала
выявились очевидные фавориты — Платон, Сократ, Арис-
тотель, Юм и Ницше, — но, когда начался подсчет голосов,
выяснилось, что с большим отрывом побеждает Карл Маркс.

Вскоре после этого, ближе к концу 2008 года, немецкие книготорговцы
сообщили, что продажи главного сочинения Маркса «Капитал»
взлетели до небес, чего не случалось уже несколько десятков лет.

Как получилось, что радикальный немецкий эмигрант, идеи и предска-
зания которого раз за разом опровергались и, казалось, были навсегда
погребены под обломками Берлинской стены, не теряет популярности?
Почему труды Маркса вызывают такой ажиотаж в стране, которая
не просто отвергла социализм, но и сделалась одной из наиболее
экономически свободных стран в мире?

Главное утверждение Маркса сводится
к тому, что общество эволюционирует: от менее сложной и более
несправедливой экономической системы оно движется к идеальной
окончательной цели. Проходя путь от феодализма к меркантилизму,
а от него к современному капитализму, цивилизация вскоре есте-
ственным путем преобразуется в более справедливую, более утопиче-
скую систему. Маркс считал, что такой системой станет коммунизм.
В коммунистическом обществе имущество и средства производства
(заводы, станки, сырье и так далее) будут принадлежать не частным
лицам или компаниям, а всем и каждому. Сначала владеть всеми
фирмами и учреждениями, контролировать их и управлять ими,
гарантируя работникам справедливое обращение, будет государство.
В конце концов оно попросту «исчезнет». Согласно Марксу, это случится
на последней стадии развития цивилизации, когда классовые барьеры,
тысячелетиями расслаивавшие общество, окончательно падут.

 

© Конуэй, 2009 (русский пер.2015)

Пол Кругман, кажется, 2012.

---

Кейнсофобия

В 2008 году мы неожиданно обнаружили, что живем в кейнсианском мире, то есть в том, который Джон Мейнард Кейнс в 1936 году описал в своем главном труде «Общая теория занятости, процента и денег» («The General Theory of Employment, Interest, and Money»). Я имею в виду, что мы столкнулись с недостатком спроса, который стал главной экономической проблемой, а недостаточные технократические меры вроде снижения ставки финансирования Федеральной резервной системы помочь в сложившейся ситуации не могли. Для эффективной борьбы с кризисом нам требовалась более активная политика государства в форме временного увеличения бюджетных расходов, чтобы бороться с безработицей, а также усилий по сокращению чрезмерной ипотечной задолженности.

Может показаться, что эти меры тоже относятся к технократическим, не связанным с более широким вопросом распределения доходов. Сам Кейнс называл собственную теорию умеренно консервативной по своим последствиям, согласующейся с законами экономики, основанной на принципах частного предпринимательства. Тем не менее политические консерваторы, особенно те, кто наиболее рьяно защищал интересы богатых, с самого начала яростно оппонировали Кейнсу.


Это продолжалось очень долго. В 2005 году правый журнал «Human Events» включил «Общую теорию» Кейнса в число десяти самых вредных книг XIX и XX веков вместе с «Моей борьбой» («Mein Kampf») Адольфа Гитлера и «Капиталом» («Das Kapital») Карла Маркса.

Откуда такое сопротивление книге, проповедующей «умеренно консервативные» идеи? Похоже, отчасти это объясняется тем, что даже мысль об ограниченном и целевом вмешательстве государства, к которому призывали кейнсианцы, всегда воспринималась консерваторами как первый опасный шаг: стоит уступить, признав, что государство может успешно бороться с кризисами, как оглянуться не успеешь, а мы уже живем при социализме. Риторическое объединение кейнсианства с централизованным планированием и радикальным перераспределением, прямо отрицавшимися самим Кейнсом, который заявлял, что «есть такие нужные виды человеческой деятельности, для успешного осуществления которых требуются меркантильная заинтересованность и общие условия частной собственности на капитал» [25], практикуется почти всеми правыми, в том числе экономистами, которые прекрасно знают, что это неправда.

...

Соединив эти мотивы, можно увидеть, почему авторы и институты, прочно связанные с верхами, имеющими преимущество при распределении доходов, неизменно враждебны к постулатам кейнсианства. За 75 лет, прошедших после выхода в свет «Общей теории» Кейнса, этот подход не изменился. Изменились лишь доходы (богатые стали еще богаче), а следовательно, и влияние больших денег на политику. Сегодня консерваторы сдвинулись далеко вправо даже по сравнению с Милтоном Фридманом, который, по крайней мере, признавал, что монетаристская политика может быть эффективным инструментом стабилизации экономики. Взгляды, считавшиеся 40 лет назад радикальными, сегодня являются частью официальной доктрины одной из двух главных политических партий США.

Более деликатный вопрос: в какой степени сильная заинтересованность 1 %, а если точнее, 0,1 % самых богатых влияет на дискуссию среди ученых-экономистов? Вне всяких сомнений, это влияние должно быть. Предпочтения спонсоров университетов, доступность стипендий, выгодные консалтинговые контракты и так далее — все это поощряет экономистов не просто отворачиваться от кейнсианских идей, но и забывать большую часть того, что было усвоено в 30-х и 40-х годах прошлого столетия.

Безусловно, влияние денег не зашло бы так далеко, не способствуй этому вышедшая из-под контроля научная социология. Абсурдные в своей основе представления стали догмой при анализе как финансов, так и макроэкономики не без участия социологов.

---

Ну Кейнс (к слову, за компанию с Б.Шоу, Бертраном Расселом и Уэллсом) принадлежал к фабианцам - как бы социалистам. Теперь и это уже немодно, опасно близко к коммунизму
А может просто начинают подозревать (пока тихонечко, под одеялом), что фабианцы оказались правы более остальных левых партий? Чем чорт не шутит - и так рано или поздно может оказаться... Хотя это было бы слишком хорошо. Марксовых "фазовых переходов 1-го рода", боюсь, будет больше, чем фабианских 2-го.

И это - не "Правда" и "Вестник ЦК КПСС". Это Форбс.
Еще до коронакризиса.

Слабый экономический рост, низкие и отрицательные процентные ставки, низкая инфляция и перспектива длительного дефляционного спада и бесконечной стагнации — такова реальность мировой экономики, особенно той ее части, которая именует себя развитыми странами. Структурный кризис мировой экономики реальнее, чем кажется.

Макроэкономические данные по всему миру разочаровывают. МВФ оценивает динамику мировой экономики как слабую и нестабильную. Повышение производительности, автоматизация и цифровизация, помогающая масштабировать бизнес, требуют высоких затрат, но сталкиваются с сокращением потребительского спроса, вызванного общемировым ростом неравенства, что в итоге ведет к перепроизводству и угрожает длительной рецессией. Поддерживать глобальную экономику на плаву помогает только беспрецедентный масштаб кредитования.

Объем накопленных долгов достиг $246 трлн, или 320% глобального ВВП.

 

Если ожидания мягкой денежно-кредитной политики не будут постоянно подтверждаться снижениями ставок и расширением денежного предложения центробанками, то финансовые рынки ждет мощный обвал и переоценка рисков. В США, например, долг нефинансовых корпораций составляет 91% ВВП, долг финансовых компаний и банков — 81% ВВП, при этом половина компаний нижнего уровня инвестиционного рейтинга (ВВВ) уже имеет кредитное плечо, близкое к 6 EBITDA, что в случае пересмотра рисков повлечет перевод их облигаций на сумму $1,3 трлн в категорию «мусорных».

 

Глобально объем «мусорных» облигаций и займов с большим плечом, которые предстоит погасить или рефинансировать в ближайшие годы, уже превысил $4 трлн. В случае слабости мировой экономики и неуверенности в ее дальнейшем росте условия рефинансирования долгов корпораций ужесточатся и еще почти $5 трлн облигаций могут стать «мусорными» к 2024 году. Это колоссальная проблема, не имеющая решения.

Кроме того, глобализация достигла своих пределов. Потенциал естественного промышленного роста исчерпан, сфера услуг не создает, а лишь перераспределяет богатства, а кредитование порождает иллюзию достатка.