Состояние высшего образования в РФ

В ходе зимней сессии 2019 года две тысячи студентов Российского технологического университета — одного из крупнейших технологических вузов страны — сдают зачеты по «пси-воздействию», «боевым мемам» и доктрине «гибридной войны». Об этом рассказали родственники студентов и официально подтвердили в вузе. Как выяснила «Медуза», все эти концепции — а также несколько популярных теорий заговора, в том числе широко известный «план Даллеса», — включил в программу бывший преподаватель Высшей школы КГБ Виталий Григорьев в рамках своего курса «Национальная система информационной безопасности».

 

Российский технологический университет ввел зачет по «плану Даллеса», боевым мемам, расовому оружию и духовной войне Курс составил бывший преподаватель Высшей школы КГБ — Meduza

В ходе зимней сессии 2019 года две тысячи студентов Российского технологического университета — одного из крупнейших технологических вузов страны — сдают зачеты по «пси-воздействию», «боевым мемам» и доктрине «гибридной войны». Об этом рассказали родственники студентов и официально подтвердили в вузе. Как выяснила «Медуза», все эти концепции — а также несколько популярных теорий заговора, в том числе широко известный «план Даллеса», — включил в программу бывший преподаватель Высшей школы КГБ Виталий Григорьев в рамках своего курса «Национальная система информационной безопасности». //  meduza.io

 

«Камням больше доверия, чем текстам» • Библиотека

Директор Института археологии РАН Николай Макаров — о раскопках в Кремле, стремительном техническом прогрессе в археологии и о вкладе России в мировую археологическую науку. — Москва — образец для подражания регионам, но примеры она дает разные. Какой из московских археологических подходов будет скорее усвоен регионами: подход Биржевой площади и улицы Тверской, где древности //  elementy.ru

 

мы почти потеряли систему профессионального археологического образования и сейчас с трудом ее восстанавливаем. В советское время кафедры археологии существовали во многих региональных вузах, но постепенно они был реорганизованы или закрыты. Сейчас археологов готовят кафедры МГУ, СПбГУ и нескольких других университетов. В 2017 году при поддержке Института археологии создана кафедра археологии в Государственном академическом гуманитарном университете. Это вторая кафедра археологии в Москве, которая может выпускать 10–15 студентов в дополнении к тем 10, которых ежегодно выпускает МГУ. Между тем потребность в археологах велика: нужда в спасательных раскопках растет, в музеях требуется ставить на хранение коллекции из новых раскопок, сфера сохранения наследия превращается в особую область со сложной бюрократией, требующей присутствия не только юристов, но и квалифицированных археологов.

 

Цена инноваций в науке: Минобр или похоронное бюро? — Троицкий вариант — Наука

Имхо, самые важные пункты почемуто оставлены последними — выборность должностных позиций, это принципиальная штука. без нее с бюрократией справляться просто некому. …Без смены общественно — политического строя в стране — лучше не станет… И бюрократию тоже кто то назначает, оплачивает и контролирует ее работу!!!! В США принято за точку отсчёта брать обычно не среднюю, а медианную зарплату. И это правильно. да разве в зарплате дело??? СЕЧИН получает наши 56 000 000 в месяц… ПОЧЧЕЕММУУ??? «под названием subbaticle» Думаю, что это незнание, а не опечатка. //  Дальше — trv-science.ru

 

Финансовые ресурсы, выделенные на развитие высшего образования и науки России, практически и не касались наиболее принципиальных и системных сторон ни науки, ни образования в российских университетах.

Финансировались в основном технические аспекты, связанные с инфраструктурой: ускоренная закупка дорогостоящего оборудования, переустройство/строительство новых корпусов, создание всевозможных Сколково, иннополисов и прочих полей грядущих чудес. Частично это и может быть вполне полезным, однако без выполнения всех необходимых мер является пустой и преступной тратой денег.

Помимо этого, значительная часть финансов ушла на очевидно пседонаучные и псевдопедагогические предметы: бесчисленные переделки учебных программ, сводящиеся в конечном счете к уменьшению часов на преподавание фундаментальных дисциплин; написанию лишенной всякого практического значения, заметно отнимающей рабочее время и отбивающей всякое желание творческой работы многостраничной макулатуры с постоянно меняющимися названиями, структурами и правилами заполнения (УМК, ФОС, РПД…).Произошел взрывообразный, ничем не оправданный рост управленческого аппарата, пожирающего существенную долю денег, выделенных из госбюджета, на развитие науки и образования. Для оправдания своей важности и нужности этот аппарату страивает регулярные сезонные припадки бюрократической активности, изрыгая разнообразные почины, поприща, судьбоносные инициативы, проверки, тестирования, постоянно совершенствует формы отчетности, угрожает аттестацией и увольнениями…

 

Прежде всего это кадровая катастрофа, порожденная системной неконкурентоспособностью большинства российских университетов. Сегодня подавляющее большинство университетских профессоров, работающих на мировом уровне, — люди пенсионного возраста. Большая часть талантливой молодежи, желающей заниматься наукой и преподаванием, уже работает в западных университетах и лабораториях или ищет такую возможность. Уезжают не все, пока еще можно указать отдельные, находящиеся в сравнительно благоприятных условиях группы. Их, однако, уже недостаточно, и они не являются в существующих условиях университетской жизни «точками роста», а скорее играют роль временных обезболивающих точек, маскирующих реальное состояние дел.

Сегодня размер пенсий профессоров пенсионного возраста 12 000–16 000 рублей. Контракты с ними заключаются ровно на год. Отказ в контракте фактически эквивалентен приговору на нищую и убогую старость. Уехать и найти работу в западных университетах или лабораториях им уже практически невозможно. Реальным итогом многолетней трудовой деятельности оказывается полная зависимость от администрации университетов. Преподаватель пенсионного возраста, таким образом, становится современной разновидностью крепостного раба. Шантажируя увольнениями, администрация их руками способна осуществлять любое безумие. Талантливая молодежь из числа студентов или аспирантов видит и прекрасно понимает реальное положение своих учителей. И естественно, возникают вопросы: «А хочу ли я для себя такого „прекрасного будущего”? Во имя чего мне здесь оставаться? Пока я молод, полон сил и не боюсь конкуренции на мировом уровне, может, мне при первой же возможности уехать из России? Тем более что вся эта история продолжается не год-два года, а, если задуматься, как минимум лет 20…» Процесс распада, таким образом, ускоряется.

Речь также идет об аудиторной нагрузке профессорско-преподавательского состава. В западных университетах в зависимости от общих объемов и способов финансирования (частного или государственного) аудиторная нагрузка профессоров (там все штатные преподаватели считаются профессорами, либо associated professor, либо full professor) варьируется в пределах 4–10 учебных часов в неделю: 2–5 аудиторных занятий по 90 минут, т. е. 110–300 учебных часов в год. Причем аудиторная нагрузка порядка 300 учебных часов в год считается на Западе огромной, как правило, ее имеют профессора практически не занимающиеся научной работой, чья деятельность сводится в основном лишь к обучению студентов сравнительно рутинным предметам. В этом нет ничего случайного, лишь в таких условиях возможно качественное и глубокое обучение сложным современным дисциплинам и полноценная научная деятельность. У нас же подавляющее большинство университетов, за исключением МГУ (возможно, и еще нескольких элитных вузов), никогда и близко не подходили под эти стандарты, как правило, превышая обсуждаемые пределы учебной нагрузки в 2–3 раза. В современной России все отмеченные обстоятельства и их естественные следствия не только сохраняются, но и усиливаются по сравнению с СССР. Причем все это было известно всегда и всем. Однако многочисленные попытки, которые предпринимали многие профессора, всегда гасились администрацией вузов.

 

Преобразовать существующие институты повышения квалификации и стажировки, являющиеся сегодня пустой профанацией, в оплачиваемые через каждые 5 лет творческие отпуска по 3–5 месяцев. Подобное имеет место во всех западных университетах под названием subbaticle, когда профессор сам имеет возможность выбрать себе форму и место повышения квалификации или самообразования