Iva>
вот подробно расписано переход с временнообязанных на выкуп.
По Положению 19 февраля, как вы помните, выкуп крестьянских наделов поставлен был при нормальных условиях в зависимость от соглашения между помещиками и крестьянами. Правда, помещикам было предоставлено и против желания крестьян требовать выкупа, но тогда они получали не полную выкупную ссуду, какова она должна была быть по капитализации причитавшегося им оброка из 6%, а лишь 80% полного размера ее в случае полного наделения и 75% причитавшегося по расчету размера при неполном наделении крестьян. Притом, по Положению 19 февраля, на выкуп могли выходить только оброчные имения, а барщинные должны были сперва переходить на оброк, и лишь потом помещики могли требовать их перехода на выкуп, исчислявшийся при помощи капитализации этого оброка.
Между тем, как я уже говорил вам, крестьяне в пореформенное время очень быстро сообразили, что помещикам, собственно говоря, очень трудно настоять на сколько-нибудь правильном и добросовестном выполнении барщинных работ, потому что власть помещиков очень сильно сократилась; и, сообразив это, крестьяне в тех местах, где они были на барщине, часто не только не думали заявлять о своем желании перейти на оброк, но не соглашались и на предложения помещиков. И вот мы видим, что в 1862 г. появляется целый ряд заявлений со стороны дворянства о необходимости введения обязательного выкупа, которого раньше, как вы помните, особенно домогались помещики нечерноземных губерний. Не говоря уже о резких заявлениях тверского дворянства, которые имели политический характер[1], мы видим, что поступали ходатайства и чисто делового характера, как, например, ходатайство дворянства Казанской губернии, где большинство крестьян было на барщине и где помещики чувствовали себя в особенно беспомощном положении и очень быстро стали приходить к убеждению, что единственный выход из него – это как можно скорее перевести своих крестьян на выкуп.
Казанскому дворянству, как и всем другим, было отказано в 1862 г. в пересмотре Положения 1861 г., но само правительство тогда же увидело, что, действительно, помещики находятся во многих местах в безвыходном положении, и поэтому в 1863 г. издан был дополнительный закон, по которому разрешалось и барщинные имения переводить прямо на выкуп, по требованию помещиков, причем помещики опять-таки могли получить от выкупного учреждения лишь 80 и 75% исчисленной выкупной суммы. Между тем крестьяне во многих местах, в особенности в юго-восточных степных и южных новороссийских губерниях, прямо в это время бежали от выкупа, бросая наделы, несмотря на то что переход на выкуп для них был выгоден, как казалось правительству, особенно по требованию помещиков, когда крестьянам не приходилось делать никаких доплат и долг их по выкупной ссуде выражался в размере лишь три четверти или четыре пятых общей суммы капитализированного оброка. Крестьяне отказывались от перехода на выкуп в этих местностях ввиду отсутствия там заработков и трудности для них перехода к денежным платежам.
Тогда правительству пришлось ухватиться за ту дополнительную 123-ю статью великороссийского положения, введенную по предложению князя Гагарина, о так называемых «четвертных», «даровых» или «нищенских» наделах, о которой я говорил вам в свое время. Сознавая, что крестьяне во многих местах будут не в состоянии уплачивать платежи в денежном виде, правительство, издавая закон о разрешении помещикам требовать перехода и барщинных крестьян на выкуп, в то же время обусловило это право одностороннего требования перевода крестьян на выкуп тем, что в случае если крестьяне откажутся перейти на выкуп, предложенный им помещиком, и предпочтут получение бесплатного четвертного надела, то помещик не имеет права отказать им в этом. Это и послужило причиной, почему в самых многоземельных местностях именно по требованию крестьян явилось такое огромное распространение этих нищенских, даровых наделов. Мы видим, что весь юго-восток России и часть восточных губерний, как Уфимская, южная часть Пермской, часть Воронежской, вся Тамбовская, Самарская и отчасти Саратовская явились районом наибольшего распространения этих нищенских, «сиротских» наделов.
С другой стороны, при таком ходе выкупной операции, ввиду того что в значительном большинстве случаев выкуп происходил в первые годы после реформы по требованию помещиков, – вообще более 65 % выкупных сделок было совершено по требованию помещиков, – и так как благодаря этому помещики получали только неполное вознаграждение и крестьяне не обязывались никакими доплатами к выданной казной ссуде, то и помещики, в свою очередь, воспользовались в полном размере своим правом отрезок от крестьянских земельных наделов, вплоть до максимальных норм, установленных положением. Я уже говорил вам, что эти отрезки получили большое распространение везде, даже и там, где не было или почти не было нищенских наделов, а где давались и полные (максимальные) наделы. Эти отрезки во многих местностях не столько имели то значение, что они количественно уменьшали наделение крестьян, сколько то, что они качественно чрезвычайно ухудшали его и даже ставили крестьян иногда прямо в безвыходное положение, в полную экономическую зависимость от помещиков, потому что при таких отрезках помещики намеренно старались отрезывать различные необходимые крестьянам угодья (например, почти весь луг, или весь выгон) и дать крестьянам только одну пашню. А так как крестьяне, в особенности в местностях нечерноземных, где требовалось удобрение наделов, не могли существовать без скотоводства и не могли вести скотоводство без лугов и выгонов, то этим самым они ставились в полную необходимость арендовать по любым, каким будет угодно помещикам, ценам эти отрезки, так как без них они обойтись совершенно не могли.
Описание перемен в сельскохозяйственном укладе России после реформы 1861 по книге выдающегося дореволюционного историка А.А. Корнилова
// rushist.com