СССР и РФ. Рубеж.

По всей видимости, с возрастом у него развилась тоска по родине. В 1988 году Леонтьев предложил СССР помощь в проведении преобразований в рамках перестройки. Во внешней политике страны уже вовсю проглядывался курс на сближение с США, однако услугами специалиста пренебрегли. Плановая экономика лишь только готовилась перейти на рыночные рельсы.

Леонтьев если и обиделся, то не сильно. Несколько лет спустя он приехал уже в демократическую Россию. Но встретившись с командой Егора Гайдара, вернулся разочарованный.

«Я туда больше не поеду. Они ничего не слушают», — сетовал пожилой экономист.

«Нобелевский лауреат в области экономики Василий Леонтьев, американец по паспорту, но русский по происхождению, получил от ворот поворот, хоть и предлагал свои услуги новой власти. Признанному мировому авторитету Борис Николаевич (Ельцин. – «Газета.Ru») предпочел вчерашнего журналиста Гайдара: с тем же успехом истекающего кровью больного следует везти не к знаменитому хирургу, а к полуграмотному знахарю», — описывал этот эпизод в своей книге «Ельцин, Кремль: история болезни» депутат Александр Хинштейн.

 

«Больше к ним не поеду»: как Ельцин обидел великого экономиста

45 лет назад Нобелевская премия по экономике была присуждена американцу русского происхождения Василию Леонтьеву за развитие метода «затраты — выпуск» и за его применение к важным экономическим проблемам. Исследователь неоднократно предлагал свои услуги СССР и России, однако всякий раз получал отказ от властей. //  www.gazeta.ru

 

Это была бы другая страна

Советская хозяйственная система имела реальные возможности постепенного рыночного реформирования в 1950 и 1960-е годы, но не реализовала их. В 1980-е годы альтернативы радикальным реформам были чисто теоретическими — общество требовало быстрых результатов //  expert.ru

 

Можно ли было снизить эти издержки? Как-то разумнее сконструировать реформы 1980-х? Да, это было возможно. Теоретически. А практически, боюсь, что нет. Дело в том, что общество было радикализировано. Есть такое представление, что к власти пришли радикально настроенные люди и разрушили своими реформами советскую экономику. Ничего похожего — эти люди оказались востребованы обществом.

И конечно, советская экономика получила травмы, несовместимые с жизнью, задолго до 1992 года. Вспомним Закон о государственном предприятии 1988 года. В ходе борьбы за демократизацию общества ввели выборность руководителей предприятия. И вроде бы неплохо. Действительно, некоторые сильные люди были выбраны. Но они оказались в дурацком положении — они стали зависимы от тех, кто их выбрал. В результате система мотивов и стимулов развития предприятий быстро оказалась перекошена в сторону текущего потребления.

Следующее направление — кооперативы. Закон о кооперативах — фундаментальный закон, который разрешил в СССР частнопредпринимательскую деятельность, наемный труд и так далее. Но рамки деятельности кооперативов никак не были обозначены. В результате большинство кооперативов было создано в цехах работающих предприятий, когда часть продукции, полученной за счет работы государственных станков, государственного сырья и электричества, совершенно законно стала принадлежать членам кооператива, которой они могли по своему усмотрению распоряжаться. Это была эдакая улица с разносторонним движением, и ни к чему, кроме паралича, в управлении предприятиями такая ситуация привести не могла. Плюс к тому очевидная демотивация к труду работников, оставшихся вне кооперативов. Таким образом, теоретически здравая идея двухсекторной, планово-рыночной экономики была на практике реализована крайне непродуманно. Вместо работающей двухсекторной модели устроили хаос. А общество было «за». Общество требовало решительных перемен. Хотело всего и сразу. Ловкие люди, которые воспользовались ситуацией, сразу же возникли в большом количестве. Помните потрясающую историю с первым легальным советским долларовым миллионером Артемом Тарасовым? Тарасову, который занимался торговлей компьютерами, нужна была наличность в качестве оборотного капитала для бизнеса. И он придумал гениальный способ законного обналичивания. Он выписал себе сумасшедшую по тем временам зарплату, в сотни раз выше зарплаты даже генсека, и, чтобы ее легитимизировать, заплатил с нее партвзносы. И к нему уже никто не мог придраться. Как же человек мог украсть, если он получил зарплату и честно заплатил полагающиеся деньги в партийную кассу?



Ошибки политэкономов

Нельзя сказать, что стратегия экономического развития страны в 1980-е годы вообще никак не продумывалась. Была проделана колоссальная работа по подготовке Комплексной программы научно-технического прогресса СССР — последняя ее версия была закончена в 1988 году и охватывала горизонт 1991–2010 годов. Там были отраслевые блоки и сводный том, анализировавший основные проблемы народного хозяйства и меры по их решению. Наш институт был одним из двух головных организаций по этой работе. Мы тогда впервые предложили меры активной социальной политики и перспективы направления перестройки системы хозяйствования.

Но в реальной жизни возобладали другие теории и рецепты. Беда наших реформаторов заключалась в том, что они были политэкономы. Политэкономы — это довольно грамотные люди. Они говорили, что экономика описывается таким-то набором уравнений и неравенств. Если она устроена так, как они написали, тогда все остальные их выкладки логически безупречны. Но загвоздка как раз заключалась в том, что их исходные посылки были в значительной степени умозрительными, имеющими к реальной хозяйственной жизни весьма отдаленное отношение. В результате переход к рынку сопровождался у нас огромным количеством безобразий.

 

«Распад Советского Союза был для американцев полным шоком»

Миф, о том, что СССР развалил Запад, — моральная компенсация тех, кто неспособен признать структурные проблемы самой советской системы, считают собеседники нашего последнего подкаста, посвященного мифам о распаде Советского Союза //  expert.ru

 

Дмитрий Евстафьев: Я начну с того, что поделюсь своим личным наблюдением относительно второй фазы процесса перестройки, которая началась после 1987 года. На мой взгляд, он очень многое объясняет, в том числе тот миф о роли «коллективного Запада», который мы собрались обсуждать.

В сентябре 1987-го я вместе с группой сокурсников, изучавших арабский язык, уехал на языковую стажировку в страну, которая тогда называлась Великая Ливийская Арабская Народная Джамахирия. Тогда ее возглавлял ныне покойный Муаммар Каддафи. Вернулись мы оттуда в августе 1988 года, то есть почти через год. И я вам могу сказать, что выезжали мы из одной страны, а вернулись в другую.

Изменение было очень интересное. Помимо того что покидали мы страну, где еще были продукты, а когда вернулись, их не стало, было очень важное изменение в том, что сейчас называется повесткой дня.

Мы выезжали из страны, где повестка дня была сконцентрирована на экономике: обсуждали законы кооперации, «ускорение», научно-технический прогресс и так далее. А вернулись в страну, в которой экономика уже никого не интересовала — все обсуждали только политику, только межнациональные отношения, карабахский конфликт.

 

Кстати, любопытно, что к концу 1980-х годов, в начале 1990-х, было ощущение, что в этом как бы внешнем развале главную роль играют даже не американцы, а немцы и арабские страны, которые насаждали здесь разного рода фонды. Например, те же исламские фонды начали расти внутри СССР в это время как грибы после дождя — вспомните хотя бы знаменитую сеть Фонда короля Фахда. Мы видели, как усиливается влияние исламского мира, например в той же Центральной Азии.

Т. С.: А зачем это понадобилось арабскому миру?

Д. Е.: Они заполняли идеологический вакуум, который был связан с нашим уходом из Афганистана и с тем, что мы импортировали афганскую нестабильность к себе в Центральную Азию, на что к тому же наложилось ослабление влияния самой компартии.

 

Т. С.: Дмитрий Геннадиевич, а каким вы запомнили тот день, когда Советский Союз развалился? И изменилось ли ваше отношение к этому событию спустя тридцать лет?

Д. Е.: У меня очень тяжелые воспоминания уже о декабре 1991 года, о которых я пока промолчу. А что касается моего отношения, то изменилось оно в том, что тогда я не мог себе представить, насколько глубокой трагедией будет распад СССР. Причем именно в социокультурном плане.

Посмотрите на то, что осталось от Советского Союза за пределами России. Это просто полная социокультурная деградация. А сколько за этой простой, казалось бы, констатацией человеческих трагедий. Миллионы. И вот тогда я этого не осознавал, а теперь — тридцать лет спустя — осознаю.