Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII - начало XX века

про зарплаты рабочих

По расчетам из-
вестного советского экономиста С. Г. Струмилина
выходило, что в металлургической промышленно-
сти в 1647 г. реальная зарплата была в 18,4 раза (!!!),
а в 1860 г. — в 2,46 раза выше, чем в 1913 г. В то же
время по реальной зарплате в 1913 гг. российские
рабочие превосходили западноевропейских и только
на 15% уступали американским 81.

Iva> на 15% уступали американским 81.

ссылки

14. Фет А. А. Жизнь Степановки. С. 133–135, 139–142.
15. Там же. С. 316–317.
16. Там же. С. 76.
17. Там же. С. 173.
18. Там же. С. 162, 173, 183.
19. «По крайней мере в нашей местности»: Фет А. А. Жизнь Степановки. С. 289.
22. Там же. С. 290.
81. Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1967. С. 56, 96–97.

Iva> 81. Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1967. С. 56, 96–97.

Итак, средний рост является замещающей переменной для энергетического,
или биологического, статуса. Важно иметь в виду: рост не является синонимом дохо-
да, уровня и качества жизни — это специфический индикатор благосостояния. Тра-
диционные показатели для последнего (национальный продукт, зарплата и цены,
распределение доходов) ориентированы, прежде всего, на получение данных о ре-
альных доходах. Но они недостаточны по той причине, что не учитывают варианты
расходования доходов на уровне семьи. Рост, конечно, обусловливается потреблением
и, значит, доходом, но доход сам по себе не предопределяет потребление, кото-
рое зависит от многих факторов.

Iva> рое зависит от многих факторов.

При растущем биостатусе реальные доходы теоретически могли (а) умень-
шаться или оставаться стабильными, если удовлетворение базисных потреб-
ностей происходило за счет продажи собственности (недвижимого имущества
или ценных бумаг), (б) увеличиваться, если добавочные доходы расходовались
на улучшение потребления. Однако фактически в России XVIII — начала XX в.
растущий биостатус говорил о том, что доходы большинства, как правило, уве-
личивались. Так как крестьянство не имело накоплений на черный день, допол-
нительные доходы оно расходовало не на накопление, а на потребление, прежде
всего — на алкоголь.

Iva> всего — на алкоголь.

При снижающемся биостатусе реальные доходы теоретически могли (а) уве-
личиваться или оставаться на прежнем уровне, если доходы расходовались на на-
копление (приобретение собственности, ценных бумаг и т. п.) или культурные
потребности за счет удовлетворения базисных потребностей, (б) уменьшаться,
если пропорция в расходовании дохода на накопление и потребление не изменя-
лась. Однако фактически в России XVIII — начала XX в. снижающийся биостатус
указывал, как правило, на понижение доходов крестьянства. Ибо земледельцы
в принципе не стремились делать накопления на черный день и, уж во всяком
случае, не приносили удовлетворение базисных потребностей в жертву нако-
плению; расходы на одежду, обувь, мебель, утварь, развлечения и другое, были
незначительными и удовлетворялись по остаточному принципу

Iva> При снижающемся биостатусе реальные доходы теоретически могли

ну вот к вопросу о Петре Первом и вообще про 18 век

Основываясь на антропометрических данных, можно сделать следующие
выводы. В XVIII в. уровень жизни населения в 13 пятилетиях понижался:
в 1701–1730, 1751–1760, 1771–1795 гг. — и лишь в семи пятилетиях: в 1731–1750,
1761–1770 и 1796–1800 гг. — повышался. Тенденция снижения явно преобладала.
В отдельные царствования картина рисуется следующая. При Петре I рост пони-
зился на 1,7 см, в эпоху дворцовых переворотов, 1725–1730 гг., — тоже на 1,7 см,
при Елизавете — на 1,1 см и при Екатерине II — на 1 см. Следовательно, наи-
более интенсивно и существенно благосостояние понижалось в эпоху дворцовых
переворотов и при Петре I. Удлинение тела наблюдалось при Анне Иоанновне —
на 2 см и при Павле — на 0,9 см. Самый благоприятный для россиян период
приходился на 1730–1750 гг. — 10 лет царствования Анны и первое десятилетие
правления Елизаветы.

стр 186

Iva> стр 186

За 1696–1796 гг. в Европейской России крестьяне расчистили от леса миллионы
гектаров (только на территории в границах 1696 г. введено в сельскохозяйствен-
ный оборот около 21,4 млн га), благодаря чему доля пашни, лугов и пастбищ
в общей площади земли повысилась с 24,4 до 32,5% (табл. 5.2).

[ cvs ]
Структура угодий в Европейской России в XVIII в.
Годы
Население,
млн
Площадь земли,
тыс. га
Пашня,
тыс. га
Луга и пастбища,
тыс. га
Лес,тыс. га
Урожайность
(в «самах»)*
1 696 13,0 405 091 31 976 67 068 213 416 3,4
1 725 16,2 418 219 41 848 66 296 213 958 4,0
1 763 23,5 423 128 53 865 63 308 205 890 4,4
1 796 38,2 485 465 81 359 76 650 217 322 3,2

[\cvs ]

Площадь собственно пашни увеличилась в 2,5 раза, в то время как число
жителей — в 2,9 раза5. Можно было бы говорить о мальтузианском кризисе,
если бы посевы не росли быстрее, чем размеры пашни, благодаря переходу
от двуполья к трехполью и от залежной системы к паровой. За 1763–1796 гг.
в Европейской России площадь пашни возросла в 1,5 раза, а посевов только
за 20 лет, в 1780–1800 гг., — в 1,6 раза6. Однако усиленная распашка имела два
негативных последствия для земледельцев. Во-первых, значительное возрастание
трудовых затрат, так как рост посевов не сопровождался серьезными техни-
ческими нововведениями, существенно повышавшими эффективность труда 7.
Во-вторых, снижение плодородия пашни и урожайности в зоне старого заселения
ввиду уменьшения парового клина, сокращения залежи, включения в сельско-
хозяйственный оборот земель худшего качества и недостаточного удобрения.

стр 188

6. Эрисман Ф.Ф. Физическое развитие фабричных рабочих Центральной России // Куркин П.И.
Физическое развитие рабочего. М., 1925. С. 27, 31, 33, 41, 74, 82.
7. Там же.

Iva> стр 188


Для полноты картины следует учесть потребление зерновых. Кроме удов-
летворения продовольственной потребности крестьян, зерно шло на продоволь-
ственное обеспечение армии и городских жителей, на экспорт и винокурение.
Численность регулярной армии с 1712 г. по 1796 г. возросла со 180 тыс. до 496 тыс.10
Судя по питейным доходам и ценам (за 1732–1794 гг. питейные сборы возросли
в 12 раз, цены на водку — в 3 раза 11, население — в 1,9 раза), винокурение в XVIII в.

5.2. Факторы динамики биологического статуса населения в XVIII в.
увеличилось примерно в 4 раза, а на человека — в 2 раза. Это подтверждается
и прямыми данными: производство водки в 25 великороссийских губерниях
с 1749 г. по 1801 г. возросло в 5,4 раза (с 1,7 млн до 9,2 млн ведер), а число жите-
лей — в 2,2 раза, с 1775 г. по 1801 г. производство — в 3,2 раза (с 2,9 млн до 9,2 млн
ведер в год) 12, население — в 1,6 раза 13. Винокурение и соответственно расход хлеба
на него росли быстрее числа жителей. Процент горожан в 1737–1800 гг. уменьшил-
ся с 11–13 до 8,414, но одновременно с этим в городах переставали заниматься сель-
ским хозяйством, поэтому спрос на хлеб повышался. Экспорт собственно русского
хлеба, т. е. выращенного на территории страны в границах 1696 г., возрос с 3,7 тыс.
тонн в 1701–1761 гг. до 42,9 тыс. тонн в 1791–1800 гг. 15 Таким образом, потребности
армии, винокурения, городов и экспорта в хлебе в течение века возрастали. На их
удовлетворение уходило в конце XVIII в. около 2,4% чистого сбора хлеба.


стр 191

11. Яцунский В.К. (1) Генезис капитализма в сельском хозяйстве России // Ежегодник по аграрной
истории Восточной Европы. 1959. М., 1961; (2) Изменение в размещении земледелия. С. 128–131.
12. Ковальченко И.Д. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М., 1967. С. 378–385.
13. Нифонтов А.С. Зерновое производство. С. 141, 143.

Iva> стр 191

Важным фактором, повлиявшим на снижение биостатуса россиян, стало
длительное похолодание: средние годовые температуры, имеющие прямое от-
ношение к продолжительности вегетационного периода и количеству осадков,
во второй половине XVIII в. понизились почти на градус по Цельсию. Это
не только вызвало падение урожайности, но и потребовало от людей дополни-
тельных расходов на поддержание температуры тела и жилища.

стр 206

Iva> стр 206

Как видно из табл. 6.1 и рис. 6.1, до середины XIX в. действовала начавшаяся
в 1796–1800 гг. повышательная тенденция: средний рост мужчин референтной
группы увеличивался почти непрерывно, за исключением родившихся только
в одно пятилетие, 1821–1825 гг., с 162,2 до 165,0 см — на 2,8 см, достигнув уров-
ня начала XVIII в. Затем наступил 10-летний период понижения длины тела,
1856–1865 гг., в течение которого она уменьшилась на 1,3 см. Во второй половине
1860-х гг. наступил длительный период увеличения роста, продолжавшийся до
Первой мировой войны. Лишь дважды, в 1891–1895 гг. и в 1901–1905 гг., он умень-
шался. За 50 лет, 1866–1915 гг., рост увеличился на 4,5 см — с 164,5 до 169,0 см,
а по сравнению с концом XVIII в. — на 8,7 см. Таким образом, в 1796–1915 гг.
наблюдалось систематическое повышение длины тела, благодаря чему мужчины,
рожденные в 1911–1915 гг., стали на 4,2 см выше рожденных в 1701–1710 гг. По-
следствия кризиса биостатуса в XVIII в. оказались преодоленными и достигнут
значительный прогресс. Прорыв в уровне благосостояния произошел после Великих реформ, только после вступления России в эпоху рыночной экономики.

стр. 211-212

т.е. рост населения свидетельствует о росте уровня жизни.

Iva> т.е. рост населения свидетельствует о росте уровня жизни.

и сделал собственные расчеты объема зернового производства на 1857–1863 гг. Средние сборы по
России у него оказались такими же, как у Вильсона11. Сравнив их с данными за
1802–1811 г., Яцунский заключил: душевые сборы зерновых за полвека увеличились на 7,3%, значит, дореформенное сельское хозяйство медленно прогрессировало.

стр. 221

Iva> стр. 221

Эти нормы мало изменились в пореформенное время. Министерство зем-
леделия и государственных имуществ и Центральный статистический комитет
(далее — ЦСК) до 1892 г. за норму на едока принимали 12,12 пуд. (199 кг) зерна
и картофеля в переводе на зерно, с 1892 г. — 13 пуд. (213 кг) 75. По расчетам из-
вестного экономиста А.А. Кауфмана, на питание в начале ХХ в. в России ухо-
дило в 12 пуд. на едока, в Германии — 14,2, во Франции — 12,3, в Англии — 9,4,
в США — 7,2 пуд. 76

стр 234

75. Временник ЦСК МВД. 1894. №34. С. 2; Материалы Комиссии 1901 г. Ч. 3. С. 72; Нифонтов А.С.
Зерновое производство. С. 185, 270, 285.
76. Тюкавкин В.Г. Великорусское крестьянство и Столыпинская аграрная реформа. М., 2001. С. 65–70.

Iva> стр 234

В течение всей первой половины XIX в. потребности в хлебе удовлетво-
рялись примерно в одинаковой степени в соответствии с продовольственной
нормой. Это позволяет предположить — хлеба производилось столько, сколько
требовалось, а погода корректировала величину его сбора. С учетом картофеля,
который крестьяне только с 1840-х гг. стали в значительном количестве разводить
по инициативе коронных властей, общие потребности в продовольствии, скорее
всего, стали удовлетворяться в лучшей степени, чем в 1820–1830-е гг.: в 1850-е гг.
на картофель приходилось около 10% общего сбора зерновых и картофеля, что на
3,2% повысило продовольственный потенциал крестьянского хозяйства. Земле-
дельцам в это время, за исключением неурожайных лет, хватало произведенных
продуктов для удовлетворения своих потребностей. Остававшийся избыток зер-
на шел на продажу; на вырученные деньги покупались необходимые продукты
и промышленные товары.
В пользу этого вывода свидетельствуют и антропометрические данные: как
установлено выше, длина тела у крестьян в первой половине XIX в. систематиче-
ски увеличивалась, и это было возможно исключительно при условии улучшения
питания. Можно сколько угодно сомневаться по поводу того, надежна официаль-
ная статистика или нет, занижали крестьяне урожаи или завышали, но бесспорно
одно — питание не могло улучшиться, если бы сельское хозяйство деградировало.
Мы также ясно видим: рост мужчин понизился именно в тех двух десятилетиях,
1820-е и 1850-е гг., когда сборы хлебов уменьшились.

стр. 235

стр. 235

В пореформенное время, даже согласно официальной статистике, валовые
сборы зерновых и картофеля на душу возросли с 459 кг в 1860-е гг. до 569 кг в
1909–1913 гг. Само по себе увеличение зернового производства не говорит о росте
потребления хлеба, так как может сопровождаться повышением расхода хлеба на
непродовольственные нужды и экспорт. Поэтому определим количество зерно-
вых и картофеля, шедших непосредственно на потребление деревни83 (табл. 6.14).
Согласно моим расчетам, в 1860–1880 гг. потребление крестьянством зерновых и
картофеля снизилось с 320 до 317 кг на душу — на 1%, в 1880-е гг. было стабиль-
ным, а в 1890–1913 гг. выросло с 317 до 405 кг — на 28%84. Даже в 1861–1880 гг.
сборы хлебов удовлетворяли потребности крестьянства в питании, скота и пти-
цы — в корме. Ввиду недостатка информации по всей империи, сделанный расчет
относится только к 50 губерниям Европейской России. Между тем плодородные
предкавказские губернии — Кубанская, Ставропольская, Терская, Черноморская,
а также и западносибирские — Енисейская, Тобольская и Томская, обладали
значительными хлебными излишками, шедшими на экспорт и в местности, ис-
пытывавшие дефицит хлеба85.


83. Расчет хлебного баланса для 1861–1913 гг. отличался от его расчета для 1801–1860 гг. двумя особен-
ностями: (1) экспорт зерновых за 1861–1900 гг. охватывал только рожь, пшеницу, овес и ячмень
и не учитывал зерно из предкавказских и сибирских губерний; (2) из зерна, шедшего на нужды
армии, не исключалась та ее часть, которая потреблялась войсками, находившимися за пределами
50 губерний. Как и в 1801–1860 гг., численность населения на середину десятилетнего интервала
определена путем интерполяции; картофель переведен в зерновые по соотношению три к одному.
84. Для расчета величины семенного фонда использовались данные об урожайности в «самах»
из книги Нифонтова. Михайловский, оценивший, как и Нифонтов, динамику урожайности
в «самах» за 1801–1914 гг. по сведениям губернаторских отчетов, дает несколько другие цифры:
1860-е гг. — 3,48, 1870-е гг. — 3,68, 1880-е гг. — 4,02, 1880-е гг. — 4,02 и 1890-е гг. — 4,47 «сам»:
Михайловский В.Г. Урожаи в России. С. 4–5. Но расхождения не велики и потому не влияют сколь-
ко-нибудь существенно на величину чистого сбора зерновых.
85. Материалы к пересмотру договора России с Германией и другими иностранными государствами:
Перевозки по русским железным дорогам. Ч. 1. Распределение перевозок хлебных грузов по гу-
берниям и областям, по портам и пограничным пунктам. СПб., 1914. С. 16–18.

Iva> пытывавшие дефицит хлеба85.

Однако официальные данные преуменьшают численность скота в еще боль-
шей степени, чем сборы хлебов. Первая сельскохозяйственная перепись 1916 г.,
проведенная в условиях войны, когда поголовье скота, несомненно, сократилось
сравнительно с довоенным86 (в том числе вследствие реквизиции около 2,6 млн
лошадей и волов для нужд армии87), обнаружила удивительный факт: лошадей
было на 16% больше, крупного рогатого скота — на 45%, мелкого — на 83% больше,
чем в 1913 г. 88 Абсолютная численность скота в 1913 г. занижена, по крайней мере,
на 50%, а на 1000 человек — на 88%. Выборочная перепись 1917 г. дала примерно
такие же результаты89.
При этом вряд ли крестьянство сообщило переписчикам
в 1916–1917 гг. точные сведения. К аналогичным выводам пришел А.Л. Вайнштейн.
Сравнивая данные ЦСК и сельскохозяйственных переписей 1916 г., он обнаружил
расхождения между ними по крупному рогатому скоту — на 41,5%, по мелкому
рогатому скоту — на 68,8%, по свиньям — на 89,2% в пользу переписи. Земские
данные также превосходили показатели ЦСК (правда, информация имеется лишь
по трем губерниям) — соответственно на 37,8, 40,9 и 70%. Следовательно, если за
эталон взять перепись, то земская статистика занижала численность скота: круп-
ного рогатого — на 3,7% (41,5–37,8), мелкого рогатого — на 27,1% (68,0–40,9),
свиней — на 19,2% (89,2–70,0). Материалы ветеринарного управления, по мнению
А.Л. Вайнштейна, также непригодны для определения абсолютной численности
продуктивного скота, а военно-конских переписей — для оценки числа лошадей90.


стр 239-40

86. В Представлении министра земледелия А.А. Бобринского в Совет министров о влиянии войны
на состояние сельского хозяйства от 10 октября 1916 г. указывалось на «почти поголовное истре-
бление скота в губерниях, занятых неприятелем, а также значительное уменьшение количества
рогатого скота во внутренних губерниях»: Экономическое положение России накануне Великой
Октябрьской социалистической революции: Документы и материалы: В 3 ч. Ч. 3. Сельское хозяй-
ство и крестьянство / А.М. Анфимов (отв. ред.). Л., 1967. С. 24.
87. Анфимов А.М. Российская деревня в годы Первой мировой войны, 1914 — февраль 1917. М., 1962.
С. 196.
88. Статистический сборник за 1913–1917 гг. Вып. 1. М., 1921. С. 184–185. Перепись 1916 г. не учла
Ковенскую и Курляндскую губернии. Информация о скотоводстве в этих губерниях взята за
1914 г.: Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и ино-
странных государств. Год десятый. Пг., 1917. С. 235–236.
89. Сельское хозяйство России в ХХ веке. С. 260–263. Данные переписи 1916 г. и земских обследова-
ний также похожи: Там же. С. 220–239.
90. Вайнштейн А.Л. Из истории дореволюционной статистики животноводства // Очерки по истории
статистики СССР / Т.В. Рябушкин (ред.). М., 1960. С. 106–112.

Iva> стр 239-40

О недооценке поголовья скота свидетельствует и следующий факт. По рас-
чету Ветеринарного управления МВД, сделанного на основании численности
скота, в Европейской России в 1912–1913 гг. крестьянство потребляло 0,3 пуд.
(4,9 кг), во всей империи — 0,35 пуд. (5,7 кг) мяса в год на душу95, а по материалам,
полученным экспедиционным, анкетным путем и из приходо-расходных книг,—
1,1–1,36 пуд. (18,0–22,3 кг)96, т. е. в 3,8 раза больше.

стр 240

95. Статистические материалы по вопросу потребления мяса в Российской империи в 1913 году.
Пг., 1915.
96. Клепиков С.А. Питание русского крестьянина. М., 1920. С. 4.

Iva> стр 240

Однако если мы включим
цену воинской повинности в общую сумму налогов, то реальная тяжесть плате-
жей все равно будет отставать от роста доходов казенных и удельных крестьян.
Снижение тяжести налогов и повинностей в первой половине XIX в., в усло-
виях стабильного сельскохозяйственного производства, приводило к следующему
результату: продовольственные остатки у государственных и удельных крестьян для
личного пользования увеличивались, и, значит, базисные условия их жизни, вклю-
чая питание, улучшались. Превышение доходов над расходами являлось основой
для повышения их благосостояния. Подчеркнем, этот вывод не учитывает незем-
ледельческих доходов крестьян, существенно возросших в рассматриваемое время.

стр 247

Iva> стр 247

Итак, принципиальный расчет о соотношении доходов и оброков помещи-
чьих крестьян не только ориентировочен, он проведен таким образом, чтобы
завысить доходы помещичьих крестьян на конец XVIII в. и преуменьшить их
на середину XIX в. Следствием этого и стал вывод о понижении благосостоя-
ния крестьянства. Однако даже этот несовершенный расчет открывает удиви-
тельный факт, полностью опровергающий утверждение авторов об обеднении
крестьян,— после уплаты оброка у них в 1850-х гг. оставалось на душу больше
денег, чем в 1780-е гг.: в Московской губернии — на 52%, в Тверской — на 34%,
в Орловской — на 21% и Рязанской — на 9%. Где промыслы более развиты, там
на бо´льшую величину повысились доходы крестьян, и там выше был уровень их
жизни. Иначе говоря, в последние семьдесят лет существования крепостного
права никакого абсолютного обнищания помещичьих крестьян не наблюдалось.
Если же внести минимальные поправки в эти расчеты (точно идентифици-
ровать годы, к которым относится информация, синхронизировать данные
о населении, ценах и оброках, включить в расчет прямой подушный налог)146,
то не обнаружится и относительного обеднения, т. е. увеличения доли платежей
в доходах (табл. 6.22).

стр 251-52


146. Доход от всех яровых определен по цене овса, а озимых — по цене ржи; четверть (объемная хлеб-
ная мера) переведена в пуды в пропорции: четверть ржи весит 8,9 пуд., четверть овса — 5,7 пуд.
Данные о ценах в: Миронов Б.Н. Хлебные цены. С. 68–71, 241–244, 262–263.

Iva> стр 251-52

Как следует из табл. 6.22, чистый доход помещичьих крестьян на мужскую
душу после оплаты основных повинностей (подушных и оброка) с 1780-х (точки
наибольшего падения благосостояния крестьянства в XVIII в.) до 1850-х гг. (точки
максимального его повышения в дореформенный период) увеличился в целом
для четырех губерний в 1,66 раза, в том числе: в Московской — в 1,97 раза,
в Тверской — в 1,64 раза, в Орловской — в 1,46 раза и в Рязанской губернии —
в 1,58 раза. Оброк и подушный налог поглощали около 29% крестьянских доходов
в конце XVIII в. и 34% в середине XIX в. В действительности меньше, так как
доход от земледелия подсчитан по официальной статистике о сборах хлебов,
занижавшей их на 15–20%. Это особенно важно для аграрных губерний — Ор-
ловской и Рязанской. Если внести 20% поправку на преуменьшение доходов от
земледелия, то общие доходы крестьянского двора возрастут, соответственно пла-
тежи в процентах к общему доходу понизятся, и ни в одной из четырех губерний
не будут превышать 34%, а в среднем для четырех губерний составят в 1780-е гг.
25%, в 1850-е гг. — 30%. Это умеренное обложение налогами и повинностями.
Обычно, исходя из трехдневной барщины147, полагают: только рента поглощала
как минимум 50% крестьянских доходов. У меня же получается, что все платежи
поглощали около 30%. Правда, в этом расчете не учтены земские, рекрутская,
подводная, дорожная и постойная повинности. Однако не учтены и доходы
крестьянского хозяйства от животноводства, огородов, охоты, рыболовства, со-
бирательства, женского рукоделия, которые с лихвой компенсировали недоучет
перечисленных платежей по причине их незначительности. Как указывалось
выше, в 1849 г. все неучтенные повинности, кроме рекрутской, в денежном вы-
ражении составляли 0,94 руб. сер., воинская — около 1,09 руб. на душу, а доход
только от животноводства превышал 4 руб.

стр 251-52

147. Ружицкая И. В. Инвентаризация крестьянских повинностей при Николае I (1825–1855): планы
и реальность // Экономическая история: Обозрение. Вып. 10. М., 2005. С. 170–172.

Iva> стр 251-52


В целом по 48 губерниям Европейской России доля барской запашки сокра-
тилась на 0,3%, значит, тяжесть барщины за 20 (1840-1860) лет практически не изменилась.
В 5 из 12 районов барская запашка возросла, в 7 — уменьшилась. Но изменения
столь незначительны (максимальный прирост 2,7% в Юго-Западном районе,
максимальное сокращение 5,8% в Приуральском), что, учитывая приблизитель-
ность исходной информации, нет надежных оснований для заключения о нали-
чии какой-либо тенденции в динамике барщины. Резоннее сделать другой вывод:
барщина за 20 лет не изменилась, и в таком случае доходы крестьян от надельной
земли возросли благодаря росту хлебных цен и снижению реальной тяжести
подушного налога на 6%, о чем шла речь выше. Значит, и уровень жизни барщин-
ных крестьян повысился. Впрочем, трудно было ожидать, чтобы благосостояние
одной большой категории крестьян, оброчных, росло, а другой, барщинных,—
понижалось.

стр 255

Iva> стр 255

Как показывают расчеты, приведенные в табл. 6.25, положение казенных
и удельных крестьян было намного предпочтительнее. В целом для четырех гу-
берний их доходы и налоги выросли в такой же степени, как и у помещичьих, но
оброки — всего на 5% (у помещичьих — на 130%). Ввиду этого бремя платежей
номинально увеличилось всего на 12%, а в переводе на зерно сократилось на
15%. Тяжесть платежей понизилась на 6% — с 16% до 10%. Чистый доход повы-
сился в 2 раза. Следовательно, в первой половине XIX в. положение государственных
и удельных крестьян улучшилось не только абсолютно, но и относительно, так
как отношение платежей к доходам уменьшилось.

стр 255

стр 256

Разительно различие в норме обложения — у казенных
и удельных крестьян она составляла в конце XVIII в. всего 16% от всех доходов,
а у помещичьих — 28%, т. е. в 1,75 раза выше, в середине XIX в. — соответственно
10% и 34%, т. е. в 3,4 раза выше. Понятно, почему помещичьи крестьяне всегда
стремились перейти в казенное управление.

стр 259


Таким образом, накануне отмены крепостного права реальная цена повин-
ностей, возлагавшихся на владельческих крестьян в пользу помещиков, была
эквивалентна 87 полным рабочим дням с тягла в год или на одного взрослого ра-
ботника — 44 дням, поглощая примерно 12% общего годового бюджета времени
(44/365) или 17% от годового бюджета рабочего времени (44/264), т. е. за вычетом
воскресений и всех праздников. Следует признать: норма помещичьей эксплуата-
ции взрослых работников (мужчин 18–59 и женщин 16–54 лет, иногда 16–49) яв-
лялась умеренной.

стр 261

По расчетам А.А. Кауфмана и Л.В. Ходского, около 28% от общего числа кре-
стьян (в большинстве помещичьи) получили недостаточное количество земли, а
72% имели наделы, достаточные для удовлетворения их базисных потребностей165.
Средний размер надельной земли на мужскую душу равнялся у бывших помещи-
чьих крестьян 3,4 дес., у удельных — 4,9, у государственных — 5,7 дес.; отрезка
земли составляла у первых около 18%, у вторых –1,7%, а последние сохранили
всю землю166. По крайней мере, 640 тыс. крестьян, так называемых дарственни-
ков, добровольно согласились получить ¼ высшего надела для соответствующей
местности (в среднем около десятины) без выкупа, поскольку это полностью
освобождало их от уплаты выкупных платежей167. Если бы они приобрели землю
на общих основаниях, то крестьяне в целом получили бы от помещиков почти
на 2 млн десятин больше, и отрезка уменьшилась бы до 12–13%. Да и отрезка,
вероятно, далеко не всегда являлась принудительной для крестьян. Американ-
ский историк А. Уайлдмен на основе анализа 22 выкупных сделок в Саратовской
губернии в 1861–1863 гг. обнаружил удивительный факт: в большинстве случаев
крестьяне сами просили сократить надел, охотно соглашаясь на этот шаг по двум
причинам. Во-первых, отрезка вела к почти пропорциональному уменьшению
выкупной суммы. Во-вторых, крестьяне очень боялись именно денежной повин-
ности, хорошо зная, как трудно им добывать деньги. Недоимка по выкупу, опаса-
лись они, может привести к самому страшному для них — утрате земельного на-
дела. Крестьяне, доказывает Уайлдмен, очень искусно торговались с помещиками
и государством о параметрах выкупной сделки и добивались выгодных — в их
понимании! — условий168. Кстати, именно поэтому в пореформенное время недо-
имка по выкупным платежам была незначительна, а по прямому налогу — велика.


167. Бурдина О.Н. Крестьяне-дарственники в России: 1861–1907. М., 1996. С. 158–159, 188–192;
Wildman A.K. The Defining Moment: Land Charters and the Post-emancipation Agrarian Settlement
in Russia, 1861–1863. Pittsburgh, PA: Center for Russian and East European Studies, University of
Pittsburgh, 1996. P. 20–24.
168. Wildman A.K. The Defining Moment. P. 25–26, 47–48. Конечно, анализ 22 выкупных сделок не явля-
ется достаточным для распространения вывода о добровольности отрезки на всю Россию. Но рос-
сийские эксперты по крестьянской реформе игнорируют, насколько мне известно, эту правдопо-
добную гипотезу, хотя Уальдмен опубликовал свое исследование еще в 1996 г. Большакова — наш
известный эксперт по зарубежной русистике, по крайней мере, трижды обстоятельно писала о
его книге: Большакова О.В. (1) Отмена крепостного права в России: Англоязычная историография
60–90-х годов // Реферативный журнал: Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и
зарубежная литература. Сер. 5. История. 1999. Вып. 4. С. 19–20; (2) Власть и политика в России
XIX — начала XX века: Американская историография. М., 2008. С. 220–221; (3) Между двумя
юбилеями: англоязычная историография отмены крепостного права // Российская история. 2011.
№ 4. С. 21–22. Большакова же подготовила пространный реферат книги: Реформа 1861 г. в исто-
рии России: К 150-летию отмены крепостного права. М., 2011. С. 268–274.