Ах, Одесса, ты знала много горя...

«Враг должен понимать, что он в Одессе в гостях». Дмитрий Одинов – руководитель Одесской Дружины, вступившей в бой с нацистами 2 мая 2014 года на Греческой площади. Именно там, несколько сотен одесситов пять часов сдерживали многотысячную толпу, завезённую в Одессу для устрашения города. В конце концов, сотни майдана покинули площадь, отправившись к Дому Профсоюзов на Куликовом Поле, где и произошли самые страшные события 2 мая.

О том, как развивались события накануне самой громкой трагедии Одессы за последние 70 лет, Дмитрий Одинов рассказал обозревателю «ПолитНавигатора» Валентину Филиппову.

Валентин Филиппов: Здравствуйте, Дмитрий. Что думаете насчет последних движений с переименованием улиц в Одессе, с выступлениями депутатов с табличками «я говорю на русском»? Это что? Трухановский бунт, трухановский шантаж, или попытки понравиться населению Одессы вновь? Вновь завоевать симпатии защитника Русской Одессы?

Дмитрий Одинов: Труханов — очень прагматичный человек. Он прекрасно знает реальные настроения в городе. Он понимает, что город этот – русский. И он понимает, что эксплуатировать эту тему можно до бесконечности, если правильно её преподносить.

Может быть, он хочет выставить себя в амплуа борца с этим прогнившем режимом.

Валентин Филиппов: А режим прогнил?

Дмитрий Одинов: Ну, прогнил – это мягко сказано. Мне кажется, что в плане эффективности, он никогда и не был особо устойчивым. Но сейчас он начинает просто распадаться на куски.

Но, дело даже не в этом. Даже в таком состоянии полураспада он может гнить очень долго. Учитывая то, что финансово-промышленные группы, которые стоят за этими всеми персонажами, и «оппозиционными», и ультра-бандеровскими, они имеют запас устойчивости неплохой. Учитывая, что все финансовые ресурсы аккумулированы в их руках.

Поэтому, люди, которые живут в Одессе, могут жить на совершенно нищенские деньги, или на какие-то продовольственные карточки, но эти ребята будут себя чувствовать хорошо. И будут в телевизоре рассказывать про очередные коварные происки внешних врагов.

Но, возвращаясь к теме «восстания» Труханова, здесь всё предельно просто. Как мы с вами знаем, буквально через несколько дней, в разговоре с Аваковым, Геннадий Леонидович «включил заднюю», наложил вето на решение горсовета, и на этом «восстание», вроде как, закончилось.

Валентин Филиппов: Ну, симпатии-то завоёваны.

Дмитрий Одинов: Да, конечно. Простые, нехитрые игры, которые приносят гешефты, как они любят выражаться. Всё идёт по плану. А вот нравится ли этот план одесситам? Этого ли они хотели? Это другой вопрос.

Но, к сожалению, одесситам не приходится выбирать. У них нет выбора из десяти Трухановых, разной степени талантов и политических воззрений. Есть откровенное дерьмо бандеровское, и есть такой Геннадий Леонидович, который создаёт впечатление более-менее адекватного человека. Из двух зол выбирают наименьшее, поэтому я прекрасно понимаю одесситов, которые, действительно, голосуют за Труханова.

Валентин Филиппов: А я другого не понимаю, если возвращаться на три года назад, да? Вот в Киеве власть рухнула. Почему же тот же Труханов, тот же Кивалов, не воспользовался Русской Весной, не отхватил себе этот лакомый кусочек под названием Одесса?

Почему не поддержали тогда? Почему элиты так подло предали?

Дмитрий Одинов: Элиты одесские, по моему глубокому убеждению, это люди не самостоятельные. Это касается разного масштаба людей, но, тем не менее. И они ориентировались, возможно, на позицию Кремля. В том числе, неофициальную. Когда было не совсем понятно, в какую сторону качнётся маятник, то какая-то часть одесского политикума всерьёз рассматривала вариант более откровенно поддержать и антимайдан, и активно включиться в этот процесс. Мы же с вами понимали, что они сидели в сторонке и наблюдали, какой медведь одолеет.

Валентин Филиппов: И раскладывали яйца в разные корзины.

Дмитрий Одинов: Конечно. И когда они поняли, что со стороны Украины есть понятная логика действий, то есть, они защищали своих, и они убивали противников. Они чётко и ясно заявляли свои цели и задачи. И добивались их нагло, жёстко, бескомпромиссно.

А со стороны прорусских сил было что? Половинчатость, недосказанность, полное отсутствие координации с правящими элитами. И отсутствие реальной поддержки Москвы. Давайте называть вещи своими именами.

Валентин Филиппов: Вот эти плёнки, которые выкладывает СБУ, они полностью сфабрикованы или они частично сфабрикованы? Потому, что сам Глазьев отдавал какие-то распоряжения. Давал какие-то обещания. Советовал, кого и как лучше штурмовать. Что захватывать. Ну, все слышали эти записи. Голоса там знакомые до боли.

Дмитрий Одинов: Безусловно. Но мы с вами понимаем, что статус тех людей, которые это обсуждали, это всего лишь советник президента. Не больше и не меньше. Тем более, та форма помощи, чисто консультативная, на словах…. Это не тот формат участия, который был нужен в конкретно тот момент.

Потому что со стороны прозападных сил была чётко выверенная спланированная деятельность. С понятными ответственными людьми. С бюджетами. С какой-то логикой действий. С подконтрольными медиа-планами в средствах массовой информации. То есть, это была хорошо спланированная спецоперация.

А со стороны прорусских сил это была спонтанная, на коленке, силами дилетантов, и во многом это была их личная инициатива. Учитывая, что никакой, толком, координации не было. В реальности. Как человек, который, к сожалению, наблюдал все эти моменты, говорю.

Поэтому, результат был закономерный. Когда с одной стороны сталкивается машина хорошо отлаженная, с другой стороны такая партизанщина кустарная, то на победу надеяться не приходилось. Но, у вас возникает вопрос, почему возникла эта кустарщина?

Валентин Филиппов: Мне, вообще, просто интересно, вот они позвонили, сказали: — «Ребята, давайте, мы с вами». А потом такие: — «Ой, вы не туда попали».

Дмитрий Одинов: Так в том-то и дело. Ну, взять любые европейские организации. Прозападные. Они готовили своих полевых командиров, активистов, какие-то толпы журналистов, они готовили их десятилетиями. Лагеря какие-то под Львовом. Какие-то Киево-Могилянские академии. И немеряно грантов было выделено.

Поэтому, когда наступил 2013 год, у них были и кадры, и люди, которые знали, что делать, которые умели действовать в экстремальной ситуации, работать с большими массами. У них были налаженные каналы и в СМИ, и в каком-то политикуме, пусть и в региональном.

Валентин Филиппов: Да я помню, как нам все СМИ перекрыли. Как все способы коммуникации исчезли. Майдан ещё не победил, а нам уже перекрывали. Закрывали форумы, блогосферу. Всё блокировали.

Дмитрий Одинов: Так вот, чтоб этого не было, чтоб нам не могли резко обрубить, нужно противоположной стороне заниматься хотя бы на 10% тем же самым. На делах, а не на словах. То есть, взращивать своих политиков, обрастать своими СМИ, обрастать своими кулуарными способами влияния. Обзаводиться компроматом на каких-то персонажей украинских. То есть, это надо было делать системную, долгую, кропотливую работу. Была ли она сделана?

Валентин Филиппов: Нет.

Дмитрий Одинов: Нет, вообще. Это мы с вами понимаем. И когда нам тут объявляют: — «Вы, лидеры Куликового Поля, не сформировали народное восстание» или не сделали что-то. Мы – простые обыватели. Мы пришли, по сути, с улиц. И, почему мы возглавили? – Да, потому, что не было других в тот момент. А почему не было? – Потому, что никто этим вопросом не занимался. Поэтому, была кустарщина. Было дилетантство. И, «слепила из того, что было», что называется. Я не скажу, хорошо это, или плохо, но это не должно быть так. Это совершенно гарантировано, однозначно.

Валентин Филиппов: Слушай, а вот берём машину времени, возвращаемся на три года назад, утро 2 мая 2014 года. Ты бы всё равно пошёл?

Дмитрий Одинов: 2 мая была очень не хорошая дата. В плане выбора места и времени для атаки. Это было глупо. Как полководец, который ведёт своих солдат на заведомо провальную операцию, где он понимает, что он не выиграет, а только погубит свои силы, то это был чисто такой случай.

Я был категорически обеими руками против этой вылазки. Потому, что я понимал, что в город заедут явно не простые старички в вышиванках. Заезжает несколько тысяч хорошо обученных боевиков, за которыми стоят. Это не просто уличные хулиганы, там стоят спецслужбы, стоят какие-то ветераны, было достаточно много замотивированных военных. Всё это достаточно серьёзная сила.

С нашей стороны была больше полупартизанская, не очень хорошо организованная толпа людей, которая, безусловно, героически сопротивлялась, но по количеству и по качеству боевого слаживания, уступала.

По моему глубокому убеждению, если уже давать было бой, то надо было нормально подготовиться, как мы и предполагали это сделать ближе к 9 мая. Все понимали, что стычка будет в той или иной форме, но мы хотели нормально собрать людей, подготовить общественную поддержку, кинуть клич в город, чтоб можно было быстро мобилизовать силы.

Поэтому я был категорически против ухода сил на опережение непонятно куда. Растягивание и так не слишком больших сил на отдалённые расстояния. Мы теряли координацию. И у нас, всё-таки, обычные люди, которые ещё вчера сидели где-то на шашлыках, а сегодня кто-откуда пришёл с черенками от лопат. То есть, вы понимаете, что степень координации очень не большая.

Валентин Филиппов: Да.

Дмитрий Одинов: Поэтому, в ситуации 2 мая я был против не столько самой атаки, сколько времени, места и целей. Это была заведомо провальная операция.

Валентин Филиппов: Но есть другое мнение, что если бы всё на Греческой закончилось и какой-то условный спецназ пресёк бы это всё, то, может быть, Дом профсоюзов устоял? Устояло бы Куликово поле.

Ну, кончилось бы разгромом Афины и арестом всех подряд.

Дмитрий Одинов: Я лично был сторонником того, что цепляться за Куликово поле не имело никакого смысла. Вот реально. Эта тема себя исчерпала.

Валентин Филиппов: Но, люди оттуда не хотели уходить.

Дмитрий Одинов: Люди, на самом деле, уже хотели уходить. Они оттуда уже уходили. Если мы с вами вспомним мартовские собрания на Куликовом поле, и собрания в конце апреля, то это были абсолютно разные — и по численности, и по моральному состоянию. То есть, люди уже были деморализованы. Они не понимали, зачем они ходят. К чему в итоге всё это дело идёт.

На самом деле мы, как руководители публичного процесса, мы тоже не могли им дать ответ. Мы сами не до конца понимали. Учитывая, что те элиты, которые могли бы нам помочь, и мы совместно могли бы этот процесс сдвинуть с мёртвой точки, они полностью отморозились. То есть, они не говорили ни «да», ни «нет». Абсолютная была неопределённость.

Допустим, если бы мы пошли на силовые какие-то меры, а была такая возможность, тот же штурм СБУ, если вы знаете, который мы прекратили. Просто потому, что мы совершенно чётко понимали, нам дали понять, что никакой поддержки не будет. Захватить-то мы могли, но что мы бы там делали? С черенками от лопат. Против автоматов. Понятно, что два-три дня, и нас бы оттуда выбили. И отвезли бы в мешках в посадку. Вот и всё.

Как в Харькове было.

Валентин Филиппов: Да.

Дмитрий Одинов: В Харькове антимайдан захватил ОблАдминистрацию. Продержались они там какое-то количество времени. Их оттуда тихо бесславно выбили и, по разным данным, от десятков до сотен людей тихонько похоронили где-то, не понятно даже, где.

Хотели бы мы такой судьбы для Одессы? Ну, если бы была хоть одна небольшая надежда, что это не зря, мы готовы были рискнуть. Но лично у меня было ощущение и полное понимание, что эта вылазка поддержана не будет. А учитывая, что географически Одесса находится совершенно не в таком положении, как Донецк или Луганск, то быстрой и лёгкой поддержки дружественных субъектов просто не было бы.

Мы бы просто обрекли на заведомую мучительную гибель несколько тысяч людей, которые нам поверили. И за нами пошли.

Может быть, некоторые это посчитают трусостью, то, что мы не штурмовали эти здания, но я считаю, что это не трусость, а проявление здравого смысла. Эти несколько тысяч человек живые, подчёркиваю – живые, они принесут нам на много больше пользы в перспективе, чем на кладбище где-нибудь.

Валентин Филиппов: Ну, что? Полностью согласен.

Дмитрий Одинов: Проблема, я же говорю, и 2 мая, и в целом Русской Весны в Одессе и не только в Одессе, в том, что определённые силы сказали «а», но не сказали «б». То есть, они начали процесс, но потом испугались.

Или у них какие-то свои были расчёты.

Но, мы – простые русские люди. Мы делаем то, что мы должны делать. Поэтому, когда мы понимаем, что можем победить, мы сражаемся. А когда мы понимаем, что победить в данный конкретный момент не можем, мы где-то залегаем на дно,

Валентин Филиппов: И идём в партизаны.

Дмитрий Одинов: Да. Ну, а что делать? По-другому нельзя.

Валентин Филиппов: Что посоветуешь одесситам на 2 мая 2017 года? Как себя вести, что делать, стоит ли, вообще, что-то делать?

Дмитрий Одинов: Учитывая то, что быстрой победы мы не получим, ни тогда, ни сейчас, к сожалению, это объективные реалии, поддержки нет, и надеяться можно исключительно на самих себя, поэтому одесситам нужно по максимуму наводить горизонтальные связи между собой. То есть, выходить массово на все мероприятия, которые могут объединить людей с похожими взглядами. Знакомиться больше. Общаться.

Чтобы, если вдруг гипотетически что-то начнётся, чтобы вы знали хотя бы пять-десять человек, которые разделяют ваши взгляды и живут не далеко, или вы знаете их телефоны.

И нужно и 2 мая, и 9 мая, и все праздники, которые мы чтим, нужно показывать массовость. Это очень важный морально-психологический фактор.

Враг должен понимать, что он в Одессе в гостях. Без всяких вариантов. Если они думают, что они всех победили, и сидят на лаврах, то 9 мая, 2 мая у них эта иллюзия обычно пропадает на долгое время. Они чувствуют себя не уютно. А наша с вами задача и сейчас и тогда, чтоб такие, как они существа чувствовали себя на нашей земле в гостях.

А лучше, чтоб они были очень далеки от неё.

А лучше – под ней.

Валентин Филиппов: Хорошо. Пожелаем им, чтоб они были далеки. Дай Бог, это когда-то случится. Ну и пусть все будут живы.

Дмитрий Одинов: Это очень важный момент. Только живые люди могут добиться победы над нашими противниками. А самое главное, нашим детям обеспечить достойную жизнь в стране свободной от национального угнетения. Стране, где они свободно смогут говорить на своём родном русском языке. Читать наших классиков. И чтить нашу историю, которая – непрерывная нить от имперской русской истории до советского периода. И если это получится, и новейшая история будет столь же славна. А не какая-то хуторская летопись про дидухи и прочую смешную херню, которую нам пытаются впарить под видом наших традиций, которых нигде, кроме Львовской области, никто не слышал."

 

Одесса, 2 мая: время придет. Оно всегда приходит

Пока есть враг, с которым можно бороться, они вольны делать то, что хотят. Этим врагом может стать любой, кто имеет другое мнение о будущем Украины. //  blogs.korrespondent.net

 

Сегодня на сайтах центральных органов государственной власти вы не найдете скорбных заявлений. Ни президент, ни премьер-министр не скажут ни слова о погибших в Одессе людях, не пообещают честного и справедливого расследования. Для них это как бы и не люди вовсе. То, что случилось три года назад, вполне укладывалось в их концепцию захвата и удержания власти, в основе которой - раскол, разделение страны и война. Пока есть враг, с которым можно бороться, они вольны делать то, что хотят. Этим врагом может стать любой, кто имеет другое мнение по поводу будущего Украины. И стал любой, кто не принял государственного переворота и прихода "этих".

А в том, что у нас была не революция, а именно переворот, теперь уже сомневаться даже как-то странно. Банальный до мычания передел рынков, в итоге которого страна уменьшилась, зато кормушка для оставшихся олигархов стала практически безраздельной. Только на волне патриотического угара Украина почему-то стала тождественна с властью. Кто-то кидался убивать своих сограждан за родину, не понимая, что убивает их за Турчинова, Яценюка, Порошенко. Можно было бы простить ошибавшихся, если бы не кровь, не смерть, не страдания. Если бы "по ошибке" они не уничтожили ту самую Украину, которую, вроде бы, защищали.

Сегодня все умные и честные люди страны скорбят вместе с Одессой. Мы ничего не забыли. И все, кто виноват, будут наказаны, когда время придет. Оно всегда приходит.