MH17: разбираем факты и набросы (диванные расследования)

У корреспондента Марины Ахмедовой сохранилась аудиозапись разговора с участником ополчения ДНР. 17 июля 2014 он со своей группой оказался первым на месте падения самолета.
— Я там, когда Боинг упал, был через сорок минут. Мы там оцепление выставляли. Что я видел? Фарш, да и все. Даже беременная девушка была, с задранным на голову платьем. Только виден был ее живот, где-то месяц седьмой точно. Она практически целая была, непострадавшая. Я платье опустил, и лицо – целое. А так в основном – фарш. С ворот его снимали, с дворов, с крыш.

Кто сбил, сказать честно, наши или не наши? А я честно ничего сказать не могу. Потому что не знаю. А когда не знаешь, нельзя утверждать что-либо.

Единственное, что я могу сказать – мы туда ехали с приказом не допустить съемку журналистами. Не пустить журналистов туда. Получается, только мы приехали, как параллельно с нами Reuters появились. Мы сразу у них камеры позабирали и локализовали их там. Грубо говоря, взяли под автоматы их.

Я вам говорю – они прибыли в Рассыпное параллельно с нами. Вы не понимаете, что ли?! Рассыпное – глухое село под Снежным. Reuters… Откуда они узнали раньше, чем мы?

Еще время прошло, появляются две группы москвичей. Эти шуметь сразу начали. Мы их тоже под автомат взяли. В смысле, зачем? Чтобы информация о падении Боинга, если это наши сбили, никуда не просочилась.

Что значит, она бы все равно рано или поздно просочилась. Вы что, маленькая?! Вы не понимаете, что она в другом виде бы просочилась?

Объясняю… Мы бы зачистили территорию, изменили обстановку и инсценировали иную причину катастрофы. Но не прошло и двадцати минут с приезда, как нам отзвонились: «Все, пропускайте журналистов». И тогда я понял, что мы тут ни при чем.

Иначе бы эти журналисты потерялись у меня где-нибудь. Да, представьте себе, вместе с москвичами. А вот укропы повели себя странно – они в это время начали обстреливать территорию… А к трупам у меня отношение – никакое. Никаких остатков брезгливости.