Вот читаю... тему и не покидает стойкое дежавю!!!!
Потому решил открыть Булгакова, кстати на чей музей в Киеве, странно что пока не покусились младые еУропейцы. Все что мы видим уже было, как говориться все новое хорошо забытое старое
М. Булгаков "Белая Гвардия":
"- Пойми (шепот), немцы оставляют гетмана на произвол судьбы, и очень,
очень может быть, что Петлюра войдет... а это, знаешь ли...
О, Елена знала! Елена отлично знала. В марте 1917 года Тальберг был
первый, - поймите, первый, - кто пришел в военное училище с широченной
красной повязкой на рукаве. Это было в самых первых числах, когда все еще
офицеры в Городе при известиях из Петербурга становились кирпичными и
уходили куда-то, в темные коридоры, чтобы ничего не слышать. Тальберг как
член революционного военного комитета, а не кто иной, арестовал
знаменитого генерала Петрова. Когда же к концу знаменитого года в Городе
произошло уже много чудесных и странных событий и родились в нем какие-то
люди, не имеющие сапог, но имеющие широкие шаровары, выглядывающие из-под
солдатских серых шинелей, и люди эти заявили, что они не пойдут ни в коем
случае из Города на фронт, потому что на фронте им делать нечего, что они
останутся здесь, в Городе, Тальберг сделался раздражительным и сухо
заявил, что это не то, что нужно, пошлая оперетка. И он оказался до
известной степени прав: вышла действительно оперетка, но не простая, а с
большим кровопролитием. Людей в шароварах в два счета выгнали из Города
серые разрозненные полки, которые пришли откуда-то из-за лесов, с равнины,
ведущей к Москве. Тальберг сказал, что те в шароварах - авантюристы, а
корни в Москве, хоть эти корни и большевистские.
Но однажды, в марте, пришли в Город серыми шеренгами немцы, и на
головах у них были рыжие металлические тазы, предохранявшие их от
шрапнельных пуль, а гусары ехали в таких мохнатых шапках и на таких
лошадях, что при взгляде на них Тальберг сразу понял, где корни. После
нескольких тяжелых ударов германских пушек под Городом московские смылись
куда-то за сизые леса есть дохлятину, а люди в шароварах притащились
обратно, вслед за немцами. Это был большой сюрприз. Тальберг растерянно
улыбался, но ничего не боялся, потому что шаровары при немцах были очень
тихие, никого убивать не смели и даже сами ходили по улицам как бы с
некоторой опаской, и вид у них был такой, словно у неуверенных гостей.
Тальберг сказал, что у них нет корней, и месяца два нигде не служил.
Николка Турбин однажды улыбнулся, войдя в комнату Тальберга. Тот сидел и
писал на большом листе бумаги какие-то грамматические упражнения, а перед
ним лежала тоненькая, отпечатанная на дешевой серой бумаге книжонка:
"Игнатий Перпилло - Украинская грамматика".
В апреле восемнадцатого, на пасхе, в цирке весело гудели матовые
электрические шары и было черно до купола народом. Тальберг стоял на арене
веселой, боевой колонной и вел счет рук - шароварам крышка, будет Украина,
но Украина "гетьманская", - выбирали "гетьмана всея Украины".
- Мы отгорожены от кровавой московской оперетки, - говорил Тальберг и
блестел в странной, гетманской форме дома, на фоне милых, старых обоев.
Давились презрительно часы: тонк-танк, и вылилась вода из сосуда. Николке
и Алексею не о чем было говорить с Тальбергом. Да и говорить было бы очень
трудно, потому что Тальберг очень сердился при каждом разговоре о политике
и, в особенности, в тех случаях, когда Николка совершенно бестактно
начинал: "А как же ты, Сережа, говорил в марте..." У Тальберга тотчас
показывались верхние, редко расставленные, но крупные и белые зубы, в
глазах появлялись желтенькие искорки, и Тальберг начинал волноваться.
Таким образом, разговоры вышли из моды сами собой.
Да, оперетка... Елена знала, что значит это слово на припухших
прибалтийских устах. Но теперь оперетка грозила плохим, и уже не
шароварам, не московским, не Ивану Ивановичу какому-нибудь, а грозила она
самому Сергею Ивановичу Тальбергу. У каждого человека есть своя звезда, и
недаром в средние века придворные астрологи составляли гороскопы,
предсказывали будущее. О, как мудры были они! Так вот, у Тальберга, Сергея
Ивановича, была неподходящая, неудачливая звезда. Тальбергу было бы
хорошо, если бы все шло прямо, по одной определенной линии, но события в
это время в Городе не шли по прямой, они проделывали причудливые зигзаги,
и тщетно Сергей Иванович старался угадать, что будет. Он не угадал. Далеко
еще, верст сто пятьдесят, а может быть, и двести, от Города, на путях,
освещенных белым светом, - салон-вагон. В вагоне, как зерно в стручке,
болтался бритый человек, диктуя своим писарям и адъютантам. Горе
Тальбергу, если этот человек придет в Город, а он может прийти! Горе.
Номер газеты "Вести" всем известен, имя капитана Тальберга, выбиравшего
гетмана, также. В газете статья, принадлежащая перу Сергея Ивановича, а в
статье слова:
"Петлюра - авантюрист, грозящий своею опереткой гибелью краю..."
Ничего не напоминает???????
Петлюра, оперетка????
А сколько еще хочется процитировать, да там прям все произведение посвящено декабрю 2013 года:
"И вот, в зиму 1918 года, Город жил странною, неестественной жизнью,
которая, очень возможно, уже не повторится в двадцатом столетии. За
каменными стенами все квартиры были переполнены. Свои давнишние исконные
жители жались и продолжали сжиматься дальше, волею-неволею впуская новых
пришельцев, устремлявшихся на Город. И те как раз и приезжали по этому
стреловидному мосту оттуда, где загадочные сизые дымки"]
я вот читаю, и прям хочется заставить всех кто на майдане почитать еще раз внимательно... затуманенные мозги прочистить.