Итоги Путина...

Но все изменилось за последние два года. И особенно "удачно" все слилось воедино за последние три-четыре месяца - и свежий бравый рапорт министра юстиции Кипра Лукаса Лука об уровне раскрываемости преступлений на Кипре и работе полиции, и избиение российских бизнесменов местными жителями, о котором знает некоторая часть русскоязычного Кипра, но молчит пресса, нашумевшее убийство русскоязычной беременной девушки киприотом (не россиянки, но все же), отлов англичанина педофила, крупное ограбление частного дома в Пафосе, где вынесли ценностей на несколько десятков тысяч Евро, ну и завершающий аккорд к этому - ограбление нашего дома.

Не хотелось бы пугать разгулом криминала на Кипре, но увы, ситуация поворачивается именно так, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь..

 

То, что начинает происходить на Кипре напрягает и приходится один из пунктов, по которым мы переехали на Кипр, ставить под вопрос. За последние два года криминальная ситуация на Кипре резко ухудшилась, связано это прежде всего с прибытием на остров, нет не чеченов, ингушей или дагов, а румын, поляков, болгар. Эти люди прилетают на остров в поисках работы и заработка, но увы, объем знаний и образование не позволяют им получить достойную работу. В итоге вся работа, требующая низкоквалифицированной рабочей силы, лежит на них. Они работают грузчиками, садовниками, чистильщиками бассейнов, на вывозе мусора, стройках и т.д. Европейский кризис, который уже давно перекинулся на Кипр, жестко ударил именно по этим слоям населения и им ничего не остается, как идти на преступления. В основном это кражи, разбои, грабежи машин и конечно же недвижимости. Раскрываемость таких преступлений на Кипре невысокая, т.к. их трудно расследовать и нужно много анализировать, чего делать обычно не хочется. Например, в нашем случае пока полиция два дня составляла протоколы, оформляли различные бумаги по ограблению нашего дома, создавала имитационный характер движухи и деятельности, мы с женой практически точно вычислили нашего вора. Дали полиции информацию к размышлению и ждем теперь результатов. Наверное, будем ждать долго…

 

А что касается нашего ограбления, то залезли в дом, отжав стандартное кипрское алюминиевое окно. Весь дом перевернули вверх дном, даже в детские игрушки руки запустили. Искали наличность, которой в доме просто нет. Кота не тронули и на том спасибо. И теперь уже без юмора вспоминаем, когда в нашей деревне поселился местный полицейский и первое, что он сделал после покупки дома - поставил на все окна жалюзи, поменял двери и установил охранный комплекс. Видимо он знал про ситуацию на острове, но не раскрыл соседям своих тайн.

Теперь совет проживающим на Кипре - постарайтесь защитить свои окна, именно они являются слабым звеном! Ставни и защитные рулонные жалюзи не помогут, они вскрываются одной левой, а вот штыри и замки в рамах - выдержат любой напор грабителя. Если у вас есть в доме ценности, то оформите страховку. При наличие полицейского протокола и заведения уголовного дела - вам положена компенсация от страховщиков. Установите охранную сигнализацию, стоимость установки на дом примерно 900-1200 Евро, первые 3 месяца обслуживания бесплатны, далее 20 Евро в месяц. Ну и не расслабляйтесь до тех пор, пока полиция не защелкнет браслеты на запястьях уродов или вы их сами не отправите в путешествие по Средиземному морю навстречу Джеку Воробею.

 

«Вечер, когда возбужденные немцы подошли к нашему зданию в Дрездене, я помню очень хорошо. Это было в декабре 1989 года. Ближе к ночи. Перед этим толпа только-только разгромила окружное управление МГБ и забрало оттуда оружие, которое оказалось неизвестно в чьих руках. Ничего хорошего это не сулило. В толпе могли оказаться провокаторы или пьяные. В ту ночь именно я был старшим на нашем объекте, так как около девяти часов вечера начальник уехал за город и мы его не смогли найти.

Объект охраняла небольшая группа пограничников, которых я поднял по тревоге. Они, как и положено в таком случае, разобрали оружие, гранаты, боеприпасы, открыли окна и выставили в них стволы автоматов. А я вышел к забору разговаривать с толпой. Если честно, то в тот момент это был для меня очень серьезный выбор. С одной стороны, можно было, забаррикадировавшись, заняв круговую оборону и, не вступая ни в какие переговоры, действовать по соответствующей инструкции. Да, определенно были бы жертвы со стороны нападавших, но формально, по закону, мы были бы абсолютно правы, так как следовали строго тем официальным установкам, которые предполагались на случай штурма здания.

Мы не имели права кого-либо допустить на объект, где находились секретные документы. Более того, если бы они попали в чужие руки, то это явилось бы служебным преступлением и меня немедленно отдали бы под суд военного трибунала. Кроме того, документы касались конкретных человеческих судеб. И нужно было выполнить свой уже неформальный долг перед людьми, которые когда-то доверяли органам безопасности. Поэтому нам было абсолютно ясно, что бумаги мы не отдадим ни при каких обстоятельствах. Никогда и ни за что! Более того, когда и толпе это стало ясно, то в ней возникло очень сильное напряжение, которое грозило вот-вот вылиться в штурм здания. С другой стороны, я не хотел допустить гибели людей, даже тех, которые в ту ночь относились к нам очень неприязненно, выкрикивая угрозы и ругательства.

К слову сказать, мои коллеги, которые были вместе со мной в здании, отговаривали меня от подобного шага «Не нужно выходить, - останавливали они, могут и убить, если спиной повернешься. А могут и в заложники взять. Что нам в таком случае делать? Как тебя из толпы вытаскивать?» Но если бы я не стал разговаривать с возбужденными людьми, глядя им прямо в глаза, могли бы начаться трагические события, и тогда нападавших определенно пришлось бы рассматривать в прорезь прицела. Поэтому нужно было сделать все, чтобы не допустить вооруженного столкновения.

«Когда я подошел к толпе, меня начали спрашивать, кто я и что это за здание.
— Советский военный объект, — ответил я.
— Почему у вас машины с немецкими номерами?
— По соответствующему договору.
— А вы кто такой?
— Переводчик.
— Переводчики так хорошо по-немецки не говорят.
— Я еще раз вам повторяю, что у нас соответствующий межгосударственный договор, и я вас прошу вести себя прилично, не переходить границ. У нас есть определенные правила поведения и еще раз повторяю — это не имеет ничего общего ни с МГБ, ни с армией ГДР. Это советский военный объект, который является экстерриториальным.

А потом мы с вооруженным солдатом, которому я тихо отдал приказ демонстративно перезарядить автомат, повернулись и медленно пошли в здание. Но люди не расходились еще достаточно долго. Впрочем, попытку штурмовать здание они тоже оставили. И это было самым главным в тот момент. И только потом командующий армией сам принял решение и прислал одну или две машины с десантниками, вооруженными автоматами. Солдаты подъехали на грузовиках, заехали на территорию, выскочили из машин и встали по периметру здания. Толпа окончательно растворилась в ночи».