СУБЪЕКТИВНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ ОТ ХАМСУДА СВИДЕТЕЛЯ ЗАЩИТЫ ВАЛЕРИЯ ОТСТАВНЫХ
Вы, наверное, прекрасно знаете, чем закончился правовой беспредел, учиненный в хамсуде «хамсудьей» (хамовническим судьей) М.Сыровой. Из 17 свидетелей защиты, заявленных списком, которых суд был ОБЯЗАН выслушать, вызвали и допросили только троих. Все остальные провели в здании суда, в коридорах и во дворике суда двое суток. Восьмым в списке свидетелей значился я, как, наверное ,вообще единственный реальный в этом процессе квалифицированный сотрудник Церкви, работающий в ней много лет не свечницей или алтарником и даже не ключарем, а руководителем миссионерского отдела целой епархии, практическим храмовым катехизатором, имеющим высшее богословское образование, готовым выступить на суде как частное лицо в качестве квалифицированного эксперта, религиоведа. Утешением является лишь замечательная компания людей, с которыми я провел двое суток в коридорах суда и вне их. От Людмилы Улицкой, Гейдара Джемаля , родственников Кати Самуцевич, Мити Алешковского до прекрасных адвокатов, Волковой, Полозова и Фейгина. И не менее замечательной группы поддержки, дежурившей во дворе дома все время и устроившей перформанс в пятницу на козырьке магазина, прямо напротив окон судебного зала, в балаклавах, с файерами и песнями о свободе). Поскольку высказаться в суде мне не дали, положившись на богословские знания неких свечниц и прочего обслуживающего персонала, решил в серии постов обозначить основные тезисы моего выступления в защиту PR, которые, поняв, что выступить уже не дадут, я сообщил в пространной речи перед телекамерами и пишущими журналистами во дворе суда, выйдя из него в пятницу вечером и организовав там импровизированную пресс-конференцию.
Но вначале несколько личных наблюдений. Может быть, несколько урывочных, не связанных во времени, но крайне любопытных.
Бесмысленность работы т.н. охраны. Это и конвойные, и милиция, и приставы, и какие то дети в черных куртках (играющие в «войнушку) с надписью на спине «спецназ». Я так и не понял, цель их постоянных перемещений во времени и пространстве. Их взаимоисключающие команды-крики по отношению к пришедшим журналистам, уважаемым деятелям культуры и даже представителям дипломатическим посольств мира и Евросоюза.
далее [показать]
В первый день мы спокойно сидели рядом с дверью в тот самый злополучный зал №7, на третьем этаже ( где Данилкин судил МБХ) и мило беседовали с Гейдаром и Улицкой о жизни, религии и политике и все было прекрасно. Во второй день суда (пятница) всех нас, свидетелей защиты и экспертов, почему-то согнали вниз, на уровень между вторым и третьим этажами. То проход на четвертый этаж был открыт, потом, почему-то его перекрывают лавками люди в черном (вот эти спецназовцы), не давая пройти даже адвокатам. Виолета Волкова в раздражении чуть ли не переворачивает лавку с развалившимися на них «охранниками» и быстро уходит в зал. Милиция во дворе не менее странна. Какие-то бесконечные хождения. Дежурства там, где вроде бы никто и не ходит. При этом, когда люди с файерами на козырьке начинают скандировать «Свободу PR!», вся милиция «с чем то- напоминающим отвислые животы» выстраивается в ряд и с открытыми ртами смотрит на шоу. «Понимаешь, Валер, говорит мне Улицкая, в этом суде действительно работает только один человек, старая буфетчица, которая сегодня испекла очень вкусные пирожки».
Унижение. Также непонятно, зачем нужно такое унижение и обвиняемых. Сердце кровью обливается, когда девушек по коридору ведут в туалет. Это надо видеть. Прикованные наручниками к дамам-полиционершам, мягко говоря, солидных форм, с привязанными к трясущимся на их больших филейных частях тела дубинками, сопровождаемые кортежем из спецназа, конвоя и даже кинолога с огромной собакой без намордника несчастные идут по коридору. Зачем «эта показуха»? Зачем эта собака, которая непрерывно лает? Кроме мыслей о намеренном запугивании и унижении девушек никаких мыслей в голову не приходит. И то, что они еще держатся и шутят абсолютно естественно. Это единственный способ не сойти с ума в этом хамовническом сумасшествии. Кстати, эти самые собаки здесь стали уже притчей во языцех. Моральные страдания потерпевших видимо были столь велики, что передались первой собаке. В конце заседания она не выдержала и облевала пол зала заседаний. Ее срочно «госпитализировали».
Вторая «что-то поняла про обвинительный уклон следствия» Она непрерывно лаяла на прокурора. И чтобы избавить обвинение от животной критики вторую собаку Баскервилей тоже увезли. И вот, наконец, нашли самую подходящую, которая на расстоянии чувствует тех, кто подрывает «вековые духовные основы российской государственности». Эта лает только на обвиняемых и адвокатов, как только те пытаются противоречить судье Сыровой или обвинению. «Правильная собака». Возможно, со временем будет каким-нибудь «полпредом»)))
Ложь. Ею пропитана вся атмосфера судебного дела. Даже не присутствуя в зале (не имеем права как свидетели, еще не допрошенные) ее можно ощутить буквально физически. Четверг. Виолета Волкова застает судью Сырову мило и интимно беседующей со стороной обвинения. Тут же обличение судьи и требование ее отвода. Сырова «на голубом глазу: «Я не я и лошадь не моя». Пятница. Выходим подышать воздухом. Список из 17 свидетелей защиты вроде бы утвержден.( «Слава Путину?!»). В помещение суда запускают всех, в т.ч. часть свидетелей защиты. Последними идем мы с Улицкой. На вертушке – стоп-лист, в который превратился список свидетелей, выданный приставам самой защитой. Приставы- нам. Вы свидетели .Вас вызовут. По одному. Ждите здесь или на улице. Ждем. Первая пойдет проректор вуза, потом еще кто-то ,потом Улицкая, потом где-нибудь шестым-восьмым, надеюсь, я. Первого свидетеля уводит Полозов. Неожиданно оказывается, что список очередности запуска свидетелей превратился в список тех, кого запрещено пускать через КПП вообще. В это время в зале суда, как мы узнаем, скандал. Судья нарушила УПК. Свидетели в помещении суда. Они обязаны быть допрошены. ВСЕ. Сырова: так они не в помещении. Волкова: Так приставы их не пускают. Сырова: Я приставами не командую. Мы стоим внизу. Вдруг до приставов доходит, что стоя у «вертушки», мы все-таки в находимся в здании суда. И версия Сыровой не работает. Он приказывает всех нас гнать на улицу и закрыть дверь, чтобы мы, свидетели защиты, физически оказались вне стен судебного помещения. В это время дежурный пристав под видеозапись признается Волковой, что получил команду не пускать свидетелей в помещении суда ЛИЧНО от судьи Сыровой. Во дворе появляется Навальный. Среди журналистов на улице ажиотаж. Нас все-таки пускают к «вертушке», но не дальше. Адвокат Николай Полозов безуспешно пытается провести Навального внутрь суда. Шучу: «Алексей, когда же вы наведете порядок в стране?». Навальный тоже мрачно шутит: «На следующей неделе». Неожиданно вылетает Виолета, делает мне знаки и буквально силой, руками, пытается протащить сквозь спецназ внутрь суда. Кричит : «Это мой свидетель. Он списке. Вы нарушаете закон.». Не действует. Атмосфера накалена до предела. Еще немного и, кажется, завяжется потасовка адвокатов с приставами. Интуитивно чувствую, что нужно что-то неординарное предпринять. Кричу старшему приставу: «Я из Русской Православной Церкви. Вы одурели все здесь. Хотите проблем с Церковью? Вы их получите!» Странно, но именно это срабатывает. Пристав растерян. «А , вы из Церкви». Пускают. Чуть позже запускают всех свидетелей. В том числе и Навального. Но скоро узнаем, что мы уже не свидетели. Из 17 завяленных свидетелей Сырова оставила только троих. Спецназ в черном хочет выгнать нас на улицу. Вы не свидетели. Я: подождите, если мы не свидетели, значит мы простые посетители суда и имеет право здесь находиться. Спецназ: но рабочий день закончился. Я: Как закончился? Процесс еще идет. Спецназ: Но вы туда не попадете. Что вы будете здесь на порожках делать? Я: останемся на ступеньках и будем молиться за девушек. Вы что хотите проблем с Русской Церковью? Странно, но напоминание про Церковь уже второй раз срабатывает. Нас оставляют в покое. Свидетели постепенно уходят. Я выхожу во двор и собираю импровизированную пресс-конференцию. Говорю все, что хотел сказать в суде и даже больше. Даю интервью всем, кто хочет. Я больше не свидетель. Многочасовое общение с активистами. Люди благодарят за то, что я пришел в суд. И постоянный вопрос: «Почему никто из священников не пришел, чтобы просто напомнить о прощении и любви?». У меня на это вопрос ответа нет.