Кроме попавших на “черные доски” станиц, всякая торговля была прекращена в девяти районах края, из которых также было приказано полностью вывезти все товары. Кубань обрекалась на голод. Карательные акции прокатились по многим станицам. Так, специальная карательная экспедиция из трех отрядов особого назначения (латыши, мадьяры и китайцы – все кавалеры ордена Красного Знамени) только в Тихорецкой на станичной площади за три дня расстреляла около 600 пожилых казаков…
Окруженные войсками станицы и хутора превращались в резервации, откуда был единственный выход - на кладбище. Группы активистов, которым выделялись специальные продовольственные пайки, ходили по станице, отбирая у обессилевших от голода людей последнее, что могло поддержать жизнь, - кабачки, бураки, семечки подсолнуха, фасоль, горох, макуху… Цель была одна – под страхом голодной смерти заставить людей отдать спрятанное, как утверждала партийная пропаганда, от государства зерно, выполнить любой ценой утвержденный план хлебопоставок. В станицах были съедены все собаки и кошки, порой пропадали дети – были случаи людоедства…
Уничтожая людей, пытались уничтожить как саму память о них, так и доказательства преступлений: места братских захоронений (ямы, глиняные карьеры) никак не обозначались, а людей, которые пытались вести учет жертв, - расстреливали как врагов народа. Книги записей рождений и смертей уничтожались.
И в тоже самое время, как свидетельствует советский историк Н.Я. Эйдельман, “когда по всей Кубани опухших от голода людей сгоняли в многотысячные эшелоны для отправки в северные лагеря, во многих пунктах той же Кубани на государственных элеваторах в буквальном смысле слова гнили сотни тысяч пудов хлеба…”.