12.06.18. Статья журналиста Трифоновой Екатерины.
"Эщкере и все-все-все: Что убивает русский язык. Если вы чаще говорите «мода», «поединок», «подделка», а не «хайп», «баттл» или «фейк», скорее всего, вас в современном российском обществе посчитают консерватором или просто назовут старомодным. Влияние интернет-культуры на великий и могучий настолько сильное, что она диктует моду даже представителям СМИ.
Журналисты с удовольствием участвуют в играх со словами. К примеру, традиционно в декабре выбирают топ-10 выражений, которые обогатили наш язык за минувший год. Так, 2017-й запомнился словами «реновация», «биткойн», «криптовалюта», «фабрика троллей», «харассмент». И теперь уже как-то неудобно в приличном обществе употреблять литературное слово «домогательство», когда есть это англоязычное, со всеми забавными коннотациями, на чём попался Вайнштейн.
Именно СМИ всегда были эталоном литературной нормы, но увлечение рейтингами сделало прессу гораздо демократичнее. И теперь многие языковые «инновации» с улицы проникают в серьёзные тексты солидных изданий. Так, понемногу начинают размываться строгие литературные нормы. А без них язык может просто разрушиться и погибнуть.
Вспомним целые идеологические войны против русского языка, развязанные соседними государствами: и балтийскими, и малороссийским. С чего всё начиналось на Украине? Поначалу это была забавная битва предлогов: «в» или «на». Затем пришёл черёд боевых действий: сначала запретили документооборот на русском. Позже посягнули на вузы и школы, уничтожили преподавание на языке великороссов, изгнали книги. А теперь и вовсе пытаются уничтожить даже бытовое общение на великом и могучем.
Именно в роковом для Украины 2014-м в нашу публицистическую речь с улицы пришли слова вроде «ватник», окрашенные новыми смыслами. Стало понятно: в информационной войне главное оружие — слово. И его пора брать под защиту. В разгар уже не словесных, а настоящих боевых действий на ресурсах вроде «ИноСМИ» и в других изданиях появлялись статьи с названием «Язык войны», в которых анализировалась лексика российских федеральных изданий.
Цитата: «Информационная война с Россией привела к тому, что многие русские слова и выражения наполнились эмоциональным содержанием. Оскорбление противника — это тонкое искусство», — писали они. И приводили примеры, как отдельные слова вроде «аннексия», «оккупация», «переворот», «хунта» мгновенно делили людей на своих и чужих благодаря новому смысловому содержанию.
Так что все эти «лол», «имхо», «отправить в бан» — словарный запас интернет-форумов и современных Эллочек-Людоедок — вовсе не безобидная словесная игра. Это мощное оружие против молодых, разделяющее их на странные тёмные субкультуры, каждая из которых имеет свой сленг, коверкающий литературный русский. Именно такая лексика выдаётся за нечто стильное в модных изданиях, выделяющее представителя якобы «продвинутой» группы из общей серой массы. Беда в том, что это и есть самый настоящий масскульт, разрушающий наше литературное достояние.
Член правления Российского общества преподавателей русского языка и литературы Вера Степаненко рассказала корреспонденту Царьграда:
Конечно, язык Интернета влияет отрицательно. Это понятно всем. И разговорный приближается, как ни странно, к письменному, а письменный — к разговорному. И все заимствования сейчас тоже серьёзно влияют даже на грамматический строй русского языка. Например, слово "является" стало часто употребляться. Наша нулевая связка, которая существует в русском языке, "я есть" заменяется на слово "является". А это чисто английская форма. I’m a student, например. Всё это сказывается на языке отрицательно».
Первые академики-иностранцы, изучая русский в только что созданной в XVIII веке Российской академии наук, восторженно восклицали:
Вот язык, которым можно переводить Гомера!»
Только в нашем языке имеется такое богатство эпитетов, способных передать красоту велеречивого древнегреческого эпоса. Но к чему такое сокровище поколению ЕГЭ?
Преподавательское сообщество давно пытается достучаться: абитуриенты на гуманитарных специальностях почти все сплошь и рядом малограмотные — пишут частицы «не» и «ни» со всеми словами без исключения раздельно, даже в словах «никто» и «ничто», в неопределённых местоимениях не ставят дефисов и понятия не имеют о правилах чередования гласных в корне. Зато они сочиняют рэп, напоминающий полную абракадабру.
Пару лет назад подростки тысячами сходили с ума от юного рэпера с ником «Фараон», чья композиция состояла даже не из слов, а из бессмысленного сочетания согласных звуков «скр». И фанаты на полном серьёзе пытались найти в этом «скрр» глубокие смыслы, хотя на деле это было просто издевательство молодого балбеса, ничего общего не имеющее с интеллектуальными языковыми поисками поэтов-«обэриутов». Как говаривал одиозный герой 1990-х, разнесённый на цитаты и афоризмы, дедушка нынешнего мемо-творчества Виктор Черномырдин: «Отродясь такого не было и вот опять».
Никогда ещё в истории человечества у заурядного, малообразованного индивида не было столько возможности проявить свои измышления в письменном виде. Они оказались неказистыми, но их просматривают сотни тысяч неведомых граждан нашей страны. Судя по всему, мир зачитывается не романами, а Ольгой Бузовой в Instagram. У дамы 10 миллионов «фолловеров», простите, подписчиков и тысячи комментариев под примитивными публикациями в стиле: «Солнышко за окном, жить хорошо, а у меня новая помада». В интернет-рейтинге Бузова далеко обходит даже известных острословов Урганта и Волю, всё-таки их словарный запас и какой-никакой интеллектуальный багаж чуть сложнее.
Филологи насчитали в русском языке сегодня порядка полумиллиона слов. Но в повседневной жизни мы обходимся тремя тысячами. Школьникам хватает от двух до пяти тысяч, взрослому с высшим образованием — 10 тысяч, эрудиту доступны 50 тысяч слов. Госпоже Бузовой и её «коллегам» достаточно трёхсот. Но у них есть к чему стремиться: как известно, Эллочка из небезызвестного романа Ильфа и Петрова обходилась всего тридцатью выражениями на все случаи жизни.
Эксперт Вера Степаненко делает вывод: «Я сейчас как раз принимаю экзамен по русскому языку. Грамотность катастрофически снижается, и я считаю, что она снижается потому, что, помимо Интернета, у нас есть ЕГЭ, который абсолютно не коррелирует с грамотностью. Основная причина — дети не читают классические литературные произведения. Для того, чтобы быть грамотным, нужно зрительно представлять облик слова. А у них этого нет. Они представляют этот облик слова только так, как они его написали в Интернете, в каком-то неграмотном посте прочитали. А если бы они читали классические произведения, правильно написанные, то, конечно же, они бы улучшали грамотность. Думаете, наше поколение, которое читало много книг, знает все правила русского языка? Нет, но они прекрасно помнят, как выглядит слово, и так его и пишут.
Можно не знать правил и писать грамотно. А можно наоборот. Конечно, рецепт один: нужно возвращаться к серьёзному преподаванию классической литературы. А не так, как сейчас: школьники учат только половину "Письма Татьяны Онегину"».
Изменения в современном русском языке настолько стремительны и глобальны, что друг друга перестают понимать даже представители одного поколения. Уже сегодня без специального словаря на каком-нибудь интернет-форуме для сисадминов делать нечего — не поймёшь ни единого слова. Ну кто из тех, кто в детстве читал «Анну Каренину», догадается, что слово «моросить» означает у молодёжи «находиться в прострации», а «дивный» — это «человек со странностями»? «Экзема», «вешалка», «эк», «госуха» — синонимы государственного экзамена. А «зожник» — это не сторонник здорового образа жизни, а накачанный парень — «кочка», как ещё было недавно.
Радует одно: вся эта мода на слова настолько скоротечна, что через пару месяцев словечки испаряются из Сети, как будто их никогда и не было.
В общем, интернет-мемы приходят и уходят. А великий и могучий русский язык остаётся навсегда. И, пожалуйста, никакого «форева»!".